Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
Шрифт:
В павильоне, предназначенном для приема гостей, мадам д`Игомер заняла комнату в изолированном крыле. Через неё можно было беспрепятственно проникнуть в сад, где росли огромные деревья.
Убедившись, что комната баронессы не имеет другого выхода, Магнус устроился в тени одного из деревьев, не сводя глаз с двери.
Наступил вечер. Франц расставил часовых вокруг павильона. Вдруг какой-то человек, в широком плаще и со шпагой в руке, появился у двери сада. Шляпа с широкими полями, надвинутая на глаза, не позволяла разглядеть его черты, но что-то неуловимое в его походке натолкнуло Магнуса на мысль, что он знает этого человека.
— Это Жан де Верт, — подумал Магнус и не ошибся. — Если завтра я не смогу вытянуть отсюда мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан, все будет кончено.
Текла встретила человека в плаще на пороге дома, взяла его за руку, затем оба тихо скрылись в павильоне.
Баронесса приняла у себя Жана де Верта (а это действительно был он); двери и окна её комнаты были закрыты тяжелыми шторами, снаружи сюда не проникал ни свет, ни шум. Мадам д`Игомер сидела в глубоком кресле, руки и плечи её были обнажены, цвет и богатство её платья подчеркивали красоту молодой женщины.
Текла не могла забыть, что она была женщиной, даже в присутствии мужчины, которого она не собиралась соблазнить. Поприветствовав Жана де Верта, баронесса милым жестом указала на соседнее кресло; восхищенный её красотой, граф взял эту милую ручку и поцеловал со словами:
— Вы прелестны, мадам, и даже, если я вас никогда бы не видел, то узнал бы из тысячи женщин.
Мадам д`Игомер улыбнулась:
— Мне конечно приятно слышать ваши комплименты, но сегодня и в Сан-Рупере мы будем говорить о серьезных вещах. Вы знаете, почему я вас вызвала?
— Ваше письмо со мной, — отвечал капитан, усаживаясь в кресло.
— Вы все ещё намерены жениться на мадемуазель де Сувини? — продолжила баронесса.
— Конечно, я её люблю также, как ненавижу господина де ла Герш и не собираюсь ему уступать. Согласие на женитьбу я получил у нашего папы.
— Отлично! Значит завтра мы сопроводим мадемуазель де Сувини в монастырь Сан-Рупер.
Жан де Верт внимательно посмотрел на баронессу:
— Я вам очень обязан, мадам, и прежде всего тем, что я победил соперника. Могу я в свою очередь что-нибудь сделать для вас?
— Послушайте! Мадемуазель де Сувини — не единственная моя узница, рядом с ней мадемуазель де Парделан.
— Я прекрасно осведомлен об этом.
— К тому же я питаю отвращение к маркизу де Шофонтену так же, как вы ненавидите графа де ла Герш.
— Я начинаю понимать.
— Я отдаю вам Адриен, которую вы любите, а вы, в свою очередь предоставляете мне одного из ваших лакеев для Дианы, которую я ненавижу.
При этих словах Жан де Верт вздрогнул. Несмотря на стойкую привычку к жестокости, такое проявление ненависти его удивило. Что случилось с такой милой и приятной женщиной прямо на глазах? Суровый и угрожающий вид ей совсем не шел.
— Одного из моих лакеев? — прошептал Жан де Верт.
— Да, первого попавшегося! Мы назовем его граф или маркиз, как пожелаете; отец Илларион, который благословит брак с мадемуазель де Сувини, не будет иметь никаких сомнений насчет мадемуазель де Парделан. И еще, я не хотела бы, чтобы были завистники.
— Я восхищаюсь тем, с какой изощренностью вы разрабатываете орудие мщения, но, если вам так нужен лакей, разве они все не в вашем распоряжении? Почему обязательно кто-то из моих слуг, а не один из тех, кого я видел у входа в павильон? Вы опасаетесь, что ваши люди вам не будут подчиняться. Ведь речь идет о замужестве с такой богатой и знатной дамой? Я думаю, что они не воспримут это, как оскорбление?
Облокотившись на колени и подперев подбородок рукой, мадам д`Игомер бросила на Жана де Верта металлический взгляд:
— Вот почему мне нужен сообщник! — произнесла она медленно.
— О! Сообщник!
— Да, капитан, вы не ослышались, именно сообщник, и не такой слабохарактерный, которого может испугать малейшая опасность, а человек влиятельный и знатный. Вот почему я выбрала вас. Я вас знаю, знаю и то, как вы ненавидите господина де ла Герш, и я решила, что могу довериться вам. Мы живем во времена, когда все возможно. Скоро, быть может, вода и огонь, то есть король Густав-Адольф и император Фердинанд объединяться и, если вдруг мосье де Парделан пожалуется на меня, я хотела бы, чтобы имя более знатное меня защитило.
Под покровительством Жана де Верта имя мадам д`Игомер будет неприкосновенно. Рука мадемуазель д`Игомер этому будет ценой. Итак, вы согласны на это?
Жан де Верт колебался.
— Подумайте о том, что Адриен здесь в моей власти, что меня окружает тридцать преданных мне людей и, что если капитан будет обращать внимание на какие-то условности, найдутся другие, а уж они, поверьте мне, будут менее щепетильны. Скажем, например, граф де Паппенхейм, который ещё не забыл Адриен.
Произнеся великое имя маршала империи, д`Игомер знала, что делала.
Тайная вражда давно существовала между Жаном де Вертом и Паппенхеймом, военная слава которого затмевала баварца. Услышав это имя, Жан де Верт, наконец, решился.
— Я согласен! — произнес он.
— Итак, в добрый час! Наконец-то я узнаю в вас рыцаря шпаги, который в недавнем прошлом вооружил ею Франца!
Жан де Верт подкрутил усы:
— О! Вы знаете об этом?
— Женщина, которая живет с надеждой о мщении и эта её единственная мысль, единственная цель, должна знать все. Но это не последнее, о чем я хотела бы поговорить сегодня.
— Неужели лакея вам не достаточно? — проговорил Жан де Верт с оттенком презрения.
— Я занялась мадемуазель де Парделан после того, как решила судьбу мадемуазель де Сувини. Это дает мне право подумать о себе, — отвечала д`Игомер.
— Если я буду вам полезен в этом новом деле, прошу вас, не стесняйтесь, говорите!
— Благодарю, и я очень на вас рассчитываю. — Мадам д`Игомер уронила голову на руки и заговорила: — Я очень просила бы вас, чтобы вы сопроводили меня ко двору герцога Фринланда, фельдмаршала Валленштейна. Там я хочу показаться вместе с вами. Мне очень интересно, помнит ли фельдмаршал юную, белокурую девочку, жизнерадостную и веселую, за которой он наблюдал под сенью пражских садов. Вы видите, что я говорю с вами откровенно и без прикрас.