Добрая жизнь
Шрифт:
– Нет, нет, мы никогда не должны воевать. Это ужасно. Мы должны жить в мире.
Спустя две недели снова зашел к Слепухе, чтобы проститься.
– Я еду в Дрезден, в демократическую зону. Мы будем строить новую Германию, - немец был взволнован и суетлив.
– Я был в партии Гитлера, но теперь не хочу. Я механик, я хочу работать мирно. Вы много строите, мы тоже будем строить. Воевать - нет.
– Ну, что же, - сказал Слепуха, - я согласен. Желаю вам счастливого пути.
"Уралец" продолжал копать канал. Осень была дождливая, да и участок оказался
Гусеницы беспомощно буксовали и погружались все глубже. Слепуха выключил все моторы и пошел в поселок, чтобы позвонить Зенкевичу. Перед уходом он строго-настрого приказал Селиверстову:
– Рычаги не трогай.
Через час Слепуха подошел к забою и схватился за голову. Экскаватор сидел в воронке по самый кузов. Слепуха посмотрел на Ивана и все понял. Тот хотел показать высший класс и решил вытащить экскаватор, пока нет Слепухи. Иван дал задний ход и залез еще глубже.
Слепуха живо представил себе, как его запишут теперь в аварийщики, начнут прорабатывать на всех оперативках, а то, чего доброго, и с экскаватора погонят.
Селиверстов стоял перед Слепухой и от стыда готов был провалиться сквозь землю вместе с экскаватором.
– Эх ты, - только и сказал Слепуха.
– Провалил машину.
– История на две недели, - заявил один из приехавших инженеров. Шутка сказать - вытащить сто шестьдесят тонн! Потребуется не менее пяти тракторов.
Слепуха с горечью смотрел на осевшую набок машину. Еще час назад она была послушной и сильной, а теперь ковш неуклюже уткнулся в глину: казалось, "Уралец" присел на колени.
И вдруг его осенило. Машина-то цела, в ней таится огромная мощь, куда больше, чем в пяти тракторах. Пусть же экскаватор вытащит себя сам!
– Иван, беги за шпалами. Да побольше тащи.
Иван помчался стрелой.
Слепуха уложил перед машиной прочный двойной настил из шпал и сел за рычаги.
– Отходи прочь!
Он положил ковш на шпалы, включил мотор напора. Со страшной силой ковш уперся в настил. Затрещали вдавливаемые в землю шпалы. "Уралец" словно встал на дыбы. Гусеницы с хлюпаньем вылезли из ямы, грязь текла с них ручьями. Слепуха включил скорость, и экскаватор медленно выбрался на настил.
Приехавший к вечеру Зенкевич с удивлением увидел, что Слепуха сидит за рычагами и "дает кубы".
– Зачем же ты меня вызвал из Калача? Все же в порядке.
– Была небольшая заминка. Сами управились.
После окончания смены Слепуха повел разъяснительную работу с Иваном:
– Думаю, тебе сегодня будет полезнее дома посидеть, почитать Белинского или Герцена. Может быть, найдешь там, как надо старших уважать. Присуждаю тебе наказание - три смены сидеть дома.
– Так вы меня не прогоните?
–
– Посмотрим, - сказал Слепуха.
Весной 1950 года экскаватор № 186 перебрался на третий шлюз и начал копать котлован глубиной в пятнадцать метров. Почти два месяца работа шла хорошо, а в июне случилось непредвиденное.
"Уралец" опускался по настилам все ниже. Вот уже не видно с поверхности и стрелы с красными блоками на конце. Высокая стена, испещренная следами зубьев, поднималась перед машиной. МАЗы съезжали вниз к "Уральцу" и, забрав землю, тяжело взбирались на гору. Насосы день и ночь откачивали из котлована грунтовые воды.
Через каждые два-три часа Слепуха подъезжал к стене забоя, которая постепенно отодвигалась дальше. Он чувствовал себя уверенно, хотя машина как бы сидела в глубоком колодце. Сверху вдоль стены спускался черный кабель, питавший экскаватор. Неровный треугольник неба светился над головой.
...Прошло уже часа четыре, а стена земли ничуть не отодвинулась от экскаватора, даже как будто стала ближе. Слепуха обеспокоенно проверил рычаги - все в порядке, экскаватор не движется. Почему же земли не убавилось, ведь самосвалы полдня увозили ее?
Он остановил моторы, прислушался. Где-то наверху гудели самосвалы. Ухал копер. Рядом булькали насосы. Слепуха уловил еще один звук, слабый, неясный и незнакомый. Он посмотрел на стену забоя. Она почему-то стала более ровной и гладкой, кое-где была пронизана трещинами. С легким шумом катились вниз комки земли. Слепуха посмотрел вниз. Комки земли, скатывающиеся сверху, странно ворочались, будто под ними шевелилось что-то живое. Слепуха развернулся влево. На дороге, которая проходила поверху, мирно стоял самосвал. Водитель возился у мотора.
– Эй!
– окликнул его Слепуха.
– Поди посмотри-ка сюда!
– Он указал рукой на шевелящуюся землю.
В кабину протиснулся помощник Слепухи, электрик Вася Федоров.
– Чего стоим?
– спросил он.
Водитель посмотрел туда, куда указывал Слепуха.
– Оползень!
– испуганно крикнул он.
Грунтовые воды, обильно смачивавшие глубинный слой почвы, вызвали скольжение верхних слоев глины и песка, неудержимо наползавших теперь на машину.
Слепуха еще раньше догадался, почему ворочается земля, но он боялся высказать первым эту догадку. Теперь же, когда опасность подтвердилась, он спокойно включил моторы.
Положение было серьезным. Оползень грозил раздавить машину, свести на нет двухмесячную работу. Уходить некуда: позади "Уральца" высокая насыпь дороги, впереди - ползущая на него стена. Оставалось одно - копать, то есть делать то, что Слепуха делал каждый день.
Он положил руки на рычаги и отдал приказ Федорову, все еще стоявшему за креслом:
– С моторов не спускай глаз. Если откажут - крышка! Учти.
Федоров молча скрылся за дверью. Слепуха зачерпнул три ковша, а когда развернулся с четвертым, увидел на дороге легковой "газик" и стоявшего рядом с ним начальника строительного района Александрова.