Добрее
Шрифт:
Ольга Ивановна кинулась к Герасиму. Она достала платок, смочила его минералкой, стоящей на столе, и вытерла кровь с его лица. Гладила одной рукой по волосам и говорила что-то успокаивающее. Он так же блаженно улыбался…
Две недели Ольга Ивановна не видела Герасима. Кто-то говорил, что он вернулся к себе домой. Кто-то – что поменял работу. Ольга не находила себе места. Как-то, вернувшись с обеда, она обнаружила у себя на столе тарелку кураги. Она тут же выбежала на улицу, на скамейке сидел Герасим в светлом костюме, с букетом ромашек и, конечно же, с улыбкой. Она села поближе к нему и обняла.
– Герасим, как же я скучала!
– Моё настоящее имя – Бача, – неожиданно сказал он.
– Так ты умеешь говорить?! А почему же тогда молчал?
– Зачем перебивать такую красивую женщину? Мне нравится тебя слушать.
– Ты куда пропал?
– Я был дома, навещал жену и дочь.
Ольга Иванова резко отстранилась.
– Пять лет назад пьяный водитель автобуса забрал их у меня. С того момента я замолчал. Чтобы я не сошел с ума, мои племянники привезли меня сюда. И тут встретил тебя. Я был на могиле и спрашивал разрешения…
– Ну и что тебе сказали?
– Сказали, что кормить тебя лучше надо, худая вон какая…
Они обнялись и сидели так долго, что автору уже надоело наблюдать за ними, и он поехал на работу продавать ПВХ.
Пикассо
– Люда, в машине у меня сидит, ещё одного снял с товарника. Пацанёнок, лет десять. Грит, к отцу едет. Укусил меня, сучонок малолетний. Распишись здесь.
– Как звать, не сказал? – спросила женщина мужчину в форме.
– Нет, ну что ты… Шипит и волком смотрит. Как ты с ними справляешься, не понимаю! У тебя здесь этих зверьков беспризорных…
– Почему зверьков-то, Смирнов, это ты их видишь зверятами. Они обычные дети. У которых, правда, детство кончилось. Вот, представь, твои родители ушли на работу и не вернулись. Представил? Что б ты чувствовал?
– Ну не знаю. Страшно было бы.
– Вот и у них такие же страх и отчаяние, что тебе и не снилось. Всё, заполнила документы. Веди.
– Люд, пошли сегодня в кино?
– Смирнов, ты чо, передежурил? У тебя три развода и пятеро детей от разных браков.
– Да скучно чо-то…
– И когда тебе скучно, ты детей начинаешь строгать?! Мож, тебе значки начать собирать или марки там? У тебя и так вся зарплата на алименты уходит.
– Просто, Люд, ты такая хорошая баба. Детей своих нет. Воспиталкой здесь пашешь над чужими подкидышами.
– Замолчи! Веди!
В комнату вошла странная пара. Тучный служитель порядка, на котором форма громоздилась ярусами из-за складок, и маленький светлый мальчик с голубыми глазами. Мальчик был в рваной одежде. Грязь, ссадины на лице и криво подстриженная челка. Полицейский буквально тащил его за руку. Мальчишка упирался, выкручивал руку и орал:
– Пусти, сука, я всё равно здесь не останусь!
– Ты кого сукой назвал, сука! – проорал полицейский.
– Смирнов, а у тебя богатый запас ругательных слов, – ехидно заметила Людмила. Женщина и мальчик переглянулись и улыбнулись.
– Люд, вот он, верткий. Раз пять меня укусил, гадёныш. Поди, еще прививки придётся ставить против бешенства.
– Ещё раз укушу, жиробас! – прошипел мальчик.
– Ты кого толстым назвал, скотина?! – Смирнов замахнулся.
– Стоп, Смирнов! Маркиз Жиробас – это персонаж из книги Жюль Верна. Не читал?! Паспарту и Жиробас. Два главных героя за восемьдесят дней вокруг света облетели, – сказала Люда.
– А-а-а, читал, конечно. Забыл просто. Ладно, пойду я. Про кино в силе. Пока, Люд.
– Пока.
Женщина и мальчик остались одни в комнате. После того как маркиз «Жиробас» закрыл за собой дверь, в комнате разразился хохот. Смеялись оба. Мальчик сквозь смех сказал:
– Ну он и тупой! Классно ты его!
– Мне очень приятно, что вы, молодой человек, называете меня на «ты», тем самым ставя меня в ранг приятеля. Но я старше вас и мне было бы приятно, если бы вы ко мне обращались на «вы». Решать вам, конечно же.
– Извини… те.
– Я Людмила Петровна! А вас как зовут!?
– Пикассо. Погоняло.
– Вы хорошо рисуете?
– Я псих. Ну, и иногда рисую. Я всё равно сбегу.
– А я вас не держу. Уходите!
Мальчик подошёл к двери. Людмила размышляла вслух.
– Так, сейчас поздняя осень. Скоро зима. Туда, куда вы едете, – путь неблизкий, иначе вы не сели бы на поезд. Предлагаю вам здесь передохнуть. Помыться, поесть нормально. В тепле. А летом, если захотите, уедете.
Мальчик остановился и сказал:
– Магадан. Мне надо попасть туда.
– Понятно.
– Папку должны выпустить весной.
– Так.
– Можно и у тебя пожить. Ой, у вас! Паша!
– Что, Паша?
– Меня Паша зовут.
В социально-реабилитационном приюте небольшого городка Павлу понравилось. После пары драк в борьбе за лидерство он стал своим. Кормили и одевали хорошо. Но самое главное – Людмила Петровна покупала ему краски и бумагу. В её кабинете после обеда в будние дни он по часу рисовал. Сначала рисовал пейзажи, потом взялся за портреты воспитателей, друзей. Потом вдруг занервничал, прятал работу, несколько дней отказывался рисовать. Людмила предложила поменять тему. Паша наотрез отказался, показал недоделанную работу и начал плакать. Людмила обняла его и закрыла кабинет, чтобы никто не мог зайти. С портрета смотрела молодая женщина с высокими скулами и чуть раскосыми глазами. Паша сквозь слёзы сказал:
– Это мама…
– Я поняла, милый, ты же её копия.
– Она меня бросила! Она…
– Тссс.
– Что я сделал не так? Людмила Петровна, я ведь могу всё исправить?
– Конечно, можешь. Когда вырастешь, ты её найдёшь обязательно. Паш, знаешь, что у меня есть один хороший знакомый. Он художник. Давай он два раза в неделю будет с тобой заниматься? Ты сможешь все свои переживания: радость, грусть, любовь – выразить в картинах.
– Отца нарисую…