Добро пожаловать в Детройт
Шрифт:
— Идиот!
Юриса от её удара чуть сносит в сторону, но он как-то ухитряется затормозить, распахивая глаза и ловя равновесие.
— Какого черта тебе не нравится? — Она снова подшагивает к нему, на этот раз ударяя левой рукой и потому - кулаком. И не в лицо, а в бок, в самый яркий синяк, тщательно выверяя силу удара, чтобы было больно, но неопасно. — Выключить музыку!
Он отшатывается, шипит от боли. В глазах злость и обида. Умная система отключается, оставляя их в тишине.
— Зза-ач-ем, — она видит, что злости в нем становится больше. Не на неё, на себя.
— Зачем я пришла? — расшифровывает она. Юрис кивает. Лара чувствует, как от этого вопроса внутри что-то срывается в озеро кипящего гнева. — И ты еще сейчас смеешь спрашивать, зачем? — Она заносит правую руку для нового удара. Он уже зло скалится, ловя её за запястье.
— Ай!
И он отпускает, сразу, моментально, словно обжёгшись, хотя на самом деле даже и не сжал толком.
Она уже не злится. Ей не было больно, ей было интересно, что за человеком окажется для неё Юрис Ливану, когда она попытается ударить его, пьяного, в его собственном доме. Пусть даже за дело и всего лишь рукой.
— Идиот, — она тут же заряжает ему этой же рукой в грудь, и толкает вдогонку.— Вик не скупится на обезболивающее.
Юрис отшатывается назад от удара, упираясь ногой в кровать на половине шага, и падает спиной назад после толчка. Лара проходит к кухонному гарнитуру, достает аптечку, вытаскивает виденный ей раньше возле дна отрезвляющий инъектор и, подойдя к кровати, нависает над лежащим на ней мужчиной.
Он просто молчит и смотрит на нее.
— Д...— он зажмуривается, резко выдыхая и снова открывает глаза. — Дальше бить будешь?
— А если да, то что? — Лара садится на него сверху и вкалывает иньектор в шею. — Вот, смотри, даже отрезвляю тебя, чтобы сдачи дать мог.
«Да ты итак мог ведь, но не стал. Тебя напугало то, что ты якобы сделал мне больно.»
Молчит.
— Зачем?
— Зачем я пришла? — она снова чувствует подступающую злость. — А ты зачем хотел уйти? За ней? Решил что все? Закончил все дела, и твоя история закончена? Она, — тычок пальцем в лежащий на столе револьвер. — У тебя часто осечку дает? Ты патроны в неё незнакомые поставил?
— Нет.
— Тогда объясни мне. Как такой умный, внимательный и... — она делает вдох, медленно выдыхая через рот. — Как ты можешь быть таким идиотом?
Лара резко наклоняется и целует его. Зло, впиваясь в сухие, все еще пьяные даже на вкус губы, словно в этом человеке алкоголя больше, чем оставшейся крови. И также резко отстраняется.
— Я дала тебе это, — она показывает на пустой баллон от отрезвляющего, — чтобы ты понимал, что я – не она. И не буду пытаться её заменить. Живи. Живи дальше, заново, по-настоящему. Жизнь слишком хороша. Всё еще хороша.
Юрис приподнимается аккуратно, она это видит, чтобы не стряхнуть её, сидящую поверх его колен. Очень внимательно смотрит ей в глаза, осматривает лицо. Протягивает ладонь, мягко проводя чуть дрожащим большим пальцем левой руки по её скуле, от носа к виску. Ей нравится эта ласка, но вместо того, чтобы податься щекой навстречу, она дергает головой и прикусывает, тут же отпуская, основание большого пальца.
— Я ведь уже говорил тебе, Лара, что ты не похожа на неё, — пальцы соскальзывают дальше, к затылку, в волосы. И человек, от которого она неделю назад, очень долгую неделю назад хотела держаться как можно дальше, оказывается очень близко. — Разве нет?
В этот раз эти слова звучат правильно. Так же правильно, как и все, что происходит после них.
[3] Аналог 50-52 размера в США
***
Она уже очень давно не «соскальзывала» просто для того, чтобы ловким движением спрыгнуть с кровати, в пару скачков добраться до двери и хлопнуть ладонью по внезапно начавшему трезвонить дверному звонку. И без убийств.
«Принесло же кого-то. — Лара только собирается отойти, еще не выйдя в медленный мир, как кто-то очень не боящийся за свою жизнь начинает стучать в дверь. — Ладно, может, рано обрадовалась.»
Цапнуть халат. Схватить с пола пару патронов. Взять «Элен» — «Я на тебя не претендую, но с винтовкой выскакивать в коридор совсем не вариант» — и, щелкнув барабаном на ходу, распахнув дверь, хватая за грудки...
—Ты?
—Ты?
Они произносят это одновременно, Шарп, от удивления резко перешедший на шёпот, бросает взгляд ей за плечо, на закрывающуюся дверь, через которую всё еще видно несколько разбитую в приступе ярости квартиру. Потом на халат Юриса на её плечах и на револьвер в руке. На нем он дольше всего останавливается, что позволяет Ларе спокойно вернуться в медленный мир и отпустить смятую в её левой ладони рубашку. И даже аккуратно пригладить, с видом, что все так и было.
— Ты мне что-нибудь объяснишь? — Шарп смотрит на неё с настороженностью. — на всякий случай: я не тупой. Но тут можно трактовать двумя способами, и в одном из них ты убила Юриса, захватила его вещи, квартиру, револьвер и... И да, в это мне почему-то верится больше, чем в первый вариант.
— Спит он. После двухчасовой попойки, попытки застрелиться и хорошего секса. Просто спит, — она опускает револьвер. — Теперь твоя очередь объяснять, какого черта ты так настойчив.
Шарп медленно оттягивает ворот рубашки, на его лице наемница отслеживает всю гамму чувств и более чем уверена, что она посвящена не попойке и сексу. Смягчается, вздыхает.
— С ним правда сейчас все в порядке. Хотя к психотерапевту отправить стоило бы. Для военных это необходимо так же, как хорошее снаряжение.
— А его комм?
— Так разбил же в небоскребе, и Ма Тонг его потом забрал, для маскировки и вызова самого себя. Забыл?
— Забыл. Тут легко забыть, когда тебя сначала пытаются подвести под трибунал, потом с извинениями выпускают, а потом жена... Вот. Я пришел из-за неё.
Лара молчит, выгнув бровь. Шарп еще раз вздыхает.