Добро пожаловать в мир, Малышка!
Шрифт:
— Кого?
— Соседку Дороти, по радио? Наверное, сюда ее передача не доходит, слишком далеко. В общем, я из Элмвуд-Спрингс. Городок небольшой, но там есть все, что нужно. Кинотеатр есть и озеро. Вот бы вы там как-нибудь побывали. Вам понравится. Не знаю, зачем я все болтаю и болтаю об Элмвуд-Спрингс, наверное, просто ностальгия. Небось я вам до смерти наскучил.
— Нет, не до смерти.
Она не собиралась влюбляться и выходить замуж, но его радость и жажда жизни были так заразительны, что она начала думать: а вдруг все может измениться? Вдруг получится
Но все это были пустые мечты. После того как Джина убили, она поняла, какой была дурочкой, возомнив, что можно все изменить. Когда родилась их дочь, Дена, она всерьез намеревалась отвезти ее в Элмвуд-Спрингс, к родителям Джина, и просто-напросто исчезнуть из ее жизни.
Но получилось по-другому. Когда она сошла в тот день с поезда, было уже слишком поздно. Как ни пыталась она оставить Дену, не смогла. День проходил за днем, она знала, что должна уехать, но не уезжала, и вскоре начала верить, что в Элмвуд-Спрингс она в безопасности. Нордстромы вопросов не задавали, приняли ее как родную.
Она уже почти забыла, кто она и что сделала, но вдруг сбылись худшие ночные кошмары. Сразу после четвертого дня рождения Дены Тео нашел ее, явился в Элмвуд-Спрингс и постучал в дверь дома Нордстромов.
Не надо было ей выходить замуж, не надо было рожать ребенка, надо было оставить Дену в первый же день, как они приехали. О чем она думала? О чем сейчас думает? Нельзя оставаться в Филадельфии так надолго. Нельзя подвергать Дену риску, нужно думать о ее будущем. Нужно все время переезжать.
Неделю спустя миссис Портер позвонила в «Ласалль» и попросила к телефону мисс Чапмэн. Хозяин сказал:
— Мне очень жаль, миссис Портер, но ее нет. Могу я вам чем-то помочь?
— Вы хотите сказать, она больше у вас не работает? Что стряслось?
— Я сам не понимаю, миссис Портер. Однажды она сказалась больной, а на другой день, когда она не пришла на работу, я зашел ее проведать, а портье сказал, что она уехала и не оставила адреса. Не знаю, что и думать. У меня для нее чек, а куда его выслать, неизвестно. Мне очень жаль, миссис Портер, я знаю, она вам нравилась.
— Да, — сказала миссис Портер, — нравилась.
Нью-Йорк
1978
Дена отправилась с Джулианом Амзли на мюзикл «Мейм», бенефис в пользу Актерского фонда, на который, похоже, пожаловал весь Нью-Йорк. Вечер был роскошный. Пока она шла по проходу к своему месту, народ перешептывался: «Это Дена Нордстром». Приятно, что ни говори. Одета она была с элегантной простотой и даже без дорогих украшений выделялась из толпы женщин, выгодно вышедших замуж. Дена получала удовольствие от шоу, но в середине первого акта вдруг почувствовала, что не может вдохнуть, и ее пробил холодный пот. Сердце заколотилось, в ушах зазвенело, все как-то исказилось, размылось. Зал вдруг начал вращаться,
Дена кое-как пробралась к проходу. Джулиан привстал, но она убежала, прежде чем он успел спросить, что случилось.
В туалете вцепилась в раковину, но голова продолжала кружиться. Служительница встревожилась, увидев ее лицо белее платья.
— С вами все в порядке, мисс?
Дена не ответила, включила холодную воду и умылась. Женщина усадила ее и сказала:
— Сядьте и дышите как можно глубже.
Дену до сих пор трясло, но стало вроде чуть получше, а служительница продолжала с ней разговаривать, прикладывая холодные компрессы к запястьям.
— Наверное, слишком душно. Постарайтесь успокоиться, и все будет в порядке.
С Денной никогда такого не случалось.
— Я не понимаю, что произошло. Такое чувство, что сейчас потеряю сознание.
— Может, съели чего-то неподходящее, а может, простыли. А может, беременны, дамы часто чувствуют дурноту, когда беременны.
Пожилая билетерша, видевшая, как Дена забежала в туалет, постучала в дверь.
— Да? Кто там? — сказала служительница.
— Это Ферн. С ней все в порядке?
— Да.
— Может, что-нибудь нужно?
— Мне нужно выпить, — сказала Дена. — Попросите принести мне выпить.
Служительница крикнула:
— Ферн, пойди в бар, скажи Майку, пусть нальет бренди.
— Двойной, — крикнула Дена.
Мысль о том, что она может быть беременна, вернула ее оттуда, где она была, к реальности. Джулиан сводил ее с ума, и в прошлом месяце она напилась вдрызг на вечеринке в его доме и вполне могла очутиться с ним в постели, хотя ничего не помнила и наутро не спросила. Она не хотела об этом знать.
Принесенный бренди она выпила в один глоток, а потом неподвижно сидела на стуле и тупо глядела перед собой. Наконец повернулась к служительнице и, глядя ей в глаза, торжественно поклялась:
— Больше никуда не пойду с греком.
Служительница, крупная, цвета карамели, женщина, которая отродясь с греками не встречалась, кивнула:
— Вот это правильно, сладкая моя.
Дена дала ей пятьдесят долларов, вышла из туалета и направилась к выходу, по пути оделила чаевыми Ферн и бармена Майка. Села в такси и уехала домой, оставив Джулиана на его месте в третьем ряду в центре недоумевать, куда она подевалась.
На следующее утра Дена проснулась, испуганная до смерти, и впервые за все время обрадовалась, что на сегодня у нее назначена встреча с врачом. Ей и в самом деле нужно было с кем-то поговорить.
Она рассказала доктору Диггерс, что произошло в театре, не стала умалчивать и о своем подозрении по поводу беременности. Доктор Диггерс слушала и делала какие-то пометки. Дену раздражало ее спокойствие и равнодушие.
— Я рада, что вы можете сидеть тут и черкать в своем блокнотике, или уж не знаю, что вы там делаете, пока моя жизнь рушится. Может, я ношу под сердцем греческого ребенка.