Добродетельная куртизанка

Николас Джон Росслин Сигрейв, восьмой граф Сигрейв и владелец Дилингема, прохаживался под лучами послеполуденного солнца по Бонд-стрит и думал о женитьбе. Это были отнюдь не отвлеченные размышления — они касались его скорого бракосочетания, о котором сегодня утром даже сообщили газеты. Он мог по праву гордиться будущей графиней: мисс Элиот — девушка воспитанная, образованная, красивая, хотя и неброской красотой. Казалось бы — чего еще желать, и, тем не менее, графа одолевало обычное безразличие, которое не покидало его после возвращения несколько лет тому назад с Испанской

В этот же час, милях в семидесяти от Лондона, графский управляющий мистер Джосселин, восседая в кресле в суде Дилингема, с трудом преодолевал зевоту. Он уже вынес решения по двум маловажным делам, оставалось третье — передача дома скончавшегося арендатора его племяннику. Желая как можно скорее покончить с ним, он поспешно перелистал лежащие на столе бумаги и прокашлялся.

— Мистер Уолтер Матч, в соответствии с волей его матери — сестры и единственной наследницы покойного мистера Джорджа Келлавея, просит передать ему аренду на дом под названием «Кукс» в селении Дилингем, — зачитал он.

Уолтер Матч, темноволосый молодой человек, поднялся со своего места и с подчеркнутым уважением уставился на управляющего.

Непутевый, видно, малый, с неодобрением подумал Джосселин, но своего не упустит. Дядюшка едва отдал концы, а он уже тут как тут. Впрочем, это его не удивило: «Кукс» — прекрасный дом, стоит поодаль от окрестных огородов, окружен несколькими акрами садов и цветников. Келлавей был вполне состоятельным джентльменом, но, будучи ученым и путешественником, редко появлялся на родине и потому, естественно, предпочитал не обзаводиться собственным жилищем, а жить в арендованном. Так же естественно было и то, что арендовал он дом у своего друга — седьмого графа лорда Сигрейва. Странным мог показаться лишь договор об аренде, предусматривавший передачу арендованной недвижимости наследникам арендатора. Плевать было лорду Сигрейву на такую мелочь, как «Кукс», не без досады подумал Джосселин. Седьмой граф редко посещал свое имение в Суффолке, предпочитая ему изощренные развлечения столицы.

Внезапно в конце комнаты раздался шум. Дверь распахнулась настежь, впустив струю свежего летнего воздуха. Джосселин нахмурился: кто смеет врываться в зал во время заседания суда?

— Рассмотрев заявление Уолтера Матча, — невозмутимо продолжал читать он, — суд решил удовлетворить его просьбу и с сегодняшнего дня, то есть с 5 июня 1816 года или с 56-го года правления нашего милостивого короля, передать дом «Кукс»…

— Минуточку, сэр!

Секретарь суда от неожиданности поставил кляксу. Джосселин, ослепленный проникшим в дверь солнечным светом, прикрыл глаза ладонью.

— Желаете что-то сказать? Пройдите вперед.

— Прощу прощения, сэр.

К столу Джосселин приблизилась, двигаясь легко и грациозно, женщина в трауре.

— Прощу прощения, сэр, — произнесла она, откидывая черную вуаль, и у всех присутствующих в зале мужчин моложе восьмидесяти лет перехватило дыхание — так хороша она была. Золотистые локоны обрамляли прехорошенькое личико, глаза цвета васильков смело встретили взгляд судьи, розовые губы улыбались. Джосселин ощутил, как его обдало жаром.

— Мадам? — От его самоуверенной манеры не осталось и следа. В зале воцарилась гробовая тишина — все с напряжением ждали продолжения.

— Прошу прошения, сэр, за вторжение. — Голос у женщины был низкий, даже чуть с хрипотцой, говорила она нараспев. Не иначе как знатная леди, все больше недоумевая, решил Джосселин. Он поправил очки у себя на носу и постарался придать своему взгляду строгое выражение.

— Чем можем служить, мадам?

— Я Сюзанна Келлавей, проживаю на Портмэн-Сквейр в Лондоне и, как старшая дочь покойного Джорджа Келлавея, претендую по праву наследования на дом «Кукс».

Даже такой сухарь, как живущий в глухой провинции Джосселин, знал, что собой представляет Сюзанна Келлавей. Да и кто не слышал о скандально известной Сюзанне, знаменитейшей лондонской куртизанке? Она была любовницей чуть ли не большинства богатых и знаменитых мужчин Англии, а недавно прогремела на всю страну связью с герцогом Пенскомбом. Неужто эта райская птичка была дочерью ученого отшельника, более тридцати лет наезжавшего в Дилингем в поисках покоя и уединения?

— Ложь! — возопил Уолтер Матч, вскакивая на ноги. Человек вспыльчивый и стоящий в обществе Дилингема на несколько ступеней ниже покойного дядюшки, он не считал нужным сдерживаться. — Ложь! У моего дяди никогда не было детей. Я протестую… — Он ринулся, было вперед, к судейскому столу, но его удержал младший брат.

— Произошла, очевидно, какая-то ошибка, — промямлил Джосселин.

— Уверяю вас, сэр, никакой ошибки нет, — с холодной уверенностью заявила Сюзанна. — Вот свидетельство о бракосочетании моих родителей и моя метрика. «Кукс», повторяю, по закону должен быть передан мне.

Что тут началось! Матч кричал во всю силу своих легких, брат пытался его утихомирить, сидящие в зале разом заговорили, обмениваясь впечатлениями, секретарь, пытаясь восстановить порядок, стучал по столу молотком, но напрасно! Всех занимал вопрос, была ли у Джорджа Келлавея дочь и не может ли кто из местных жителей ее припомнить. Джосселин, наблюдая за женщиной, видел, что она наслаждается его замешательством. Ей было явно приятно не только впечатление, которое она неизменно производит на мужчин, но и вызванный ее появлением скандал.

— Мой адвокат свяжется с вами, чтобы обговорить условия передачи «Кукса» мне, — сообщила она с обворожительной улыбкой. — Всего хорошего, сэр. — И она вышла. Джосселин дрожащей рукой попытался нащупать на столе лист бумаги и чернила. Обычно он предпочитал не беспокоить графа Сигрейва. Но такую сногсшибательную новость нельзя не сообщить. К тому же совершенно неизвестно, как граф отнесется к тому, что в его имении обоснуется известная блудница. Тут Джосселину вспомнилась обворожительная улыбка Сюзанны, и его снова прошиб горячий пот. Нет, нет, он обязан написать графу!

— Что заставило тебя приехать, Сюзанна?

Будь на месте Сюзанны другой человек, его, скорее всего, огорчило бы отсутствие радости в тоне сестры. Но Сюзанне было не привыкать. К тому же она понимала — ее близняшка Люссиль твердо уверена, что без дела Сюзанна к ней не поедет.

— Что за вопрос! Надо же нам помянуть нашего дорогого папашу. Ты, полагаю, слышала, что он умер?

Прекрасные голубые глаза Люссиль Келлавей потемнели. Она сидела в позе благонравной ученицы — руки сложены на коленках, обтянутых унылым платьем из синей шерсти.