Добродетельная куртизанка
Шрифт:
— А ты с ней знаком, Ник?
— Не так, как ты предполагаешь, — сухо ответил Сигрейв. — Видел, конечно, несколько раз. Смазливая девица с сильно развитым коммерческим чутьем, торгующая собой. И, представь, всегда находится идиот, который становится жертвой этой опытной охотницы за деньгами. Деньги — вот что для нее главное. Но черта с два она от меня что-нибудь получит!
В особняке лорда Элиота Сигрейв был встречен необыкновенно холодно. Лакей, покраснев, сообщил, что мисс Элиот нет дома, но Сигрейв, не обращая внимания на его бурные протесты, проскочил мимо него в гостиную,
— Да как вы могли! — воскликнула она, заливаясь слезами. — Лучше бы мне умереть.
Леди Элиот, пылавшая от возмущения, высказалась куда резче:
— Я поражена, милорд, тем, что вы сочли возможным показаться нам на глаза. Прийти из объятий этой падшей женщины к нашей чудной, чистой Луизе! Просто не верится! Сообщение о расторжении помолвки уже отправлено в «Газетт».
Луиза всхлипывала все громче. Сигрейв, не произнесший еще ни слова, понял, что говорить ему нечего. К нему вернулось обычное чувство юмора. Отвесив разъяренной матроне и ее рыдающей дочери низкий поклон, он с иронической улыбкой повернулся и вышел.
Глава вторая
Вот уже десять дней Люссиль наслаждалась пребыванием в «Куксе», который казался ей земным раем. Дом был забит книгами, трактатами, журналами, которыми она зачитывалась до тех пор, пока буквы не начинали сливаться, а голова — раскалываться. А сад! Часами бродила она между розовыми кустами или сидела в тени какого-нибудь фруктового дерева.
В этот день она с томиком Вальтера Скотта расположилась в гостиной, выходящей окнами на юг, наслаждаясь открывающимся перед ней видом на лужайку с прудом. Убаюканная льющимся из окна теплом, она впала в дремоту, книга выпала из ее рук, очки для чтения она сняла и положила на подоконник.
— Мисс Келлавей?
Люссиль медленно раскрыла глаза, полагая, что голос ей приснился. И увидела не далее как в трех дюймах от себя мужское лицо, состоящее как бы из одних углов, но с прямой твердой линией чувственного рта. С трудом оторвав от него взгляд, она увидела темно-карие с золотинками глаза, разглядывавшие ее пристально и холодно. Посетитель, опиравшийся на спинку ее кресла, выпрямился, и Люссиль наконец-то смогла перевести дыхание. С ужасом она обнаружила, что плечо обворожительного розового платья — самого скромного в гардеробе Сюзанны — сползло, открыв верхнюю часть ее груди, которую незнакомец рассматривал безо всякого стеснения.
— Мисс Келлавей? — повторил он с деланной любезностью. — Мы с вами уже встречались, не помните? Я Николас, граф Сигрейв, а, следовательно, — в его голосе зазвучала ирония, — ваш, так сказать, хозяин.
Люссиль сразу его узнала. Та же высокая фигура в безукоризненной одежде, те же задумчивые темные глаза, мигом пробудившие вулкан в ее груди, тот же голос. Он, к счастью, ее не узнал, да и как узнать, он ведь уверен, что перед ним Сюзанна. О Боже! — ужаснулась она, — Сигрейв принимает ее за Сюзанну! Надо немедленно открыть ему глаза! Но у него был такой суровый, отчужденный вид, что мужество изменило Люссиль. Да и стоит ли открывать истину? Скорее всего, если ей удастся от него избавиться, он больше не нагрянет.
— Лорд Сигрейв! Прошу прошения, но ваш визит — словно снег на голову. Как любезно с вашей стороны, что вы приехали. Закусите с дороги? Бокал вина, быть может?
Сигрейв продолжал изучать ее холодным, оценивающим взглядом.
— Нет, благодарю вас, я приехал не со светским визитом, мисс Сигрейв. — Он подошел к камину и повернулся к нему спиной. — Что это вас вдруг потянуло в деревню, мисс Келлавей? Чем вас прельстил этот дом? Который к тому же не является вашей собственностью; как вы, наверное, знаете, я вправе в любой момент расторгнуть аренду.
— Неужели?! — воскликнула она как можно беззаботнее. — Как вы понимаете, милорд, всеми деловыми вопросами занимаются мои адвокаты. Но вы, надеюсь, не станете меня выселять?
— Я надеюсь, что вы сами поймете свою ошибку, мисс Сигрейв, — произнес он с изысканной вежливостью. — По зрелом размышлении вы увидите, что дом вам не подходит. Да и Диллингем далеко не то, что вам нужно.
Угрозы в его тоне не было, но ей стало ясно — он хочет ее запугать.
— Что вы имеете в виду, милорд? — спросила она самым невинным тоном, изображая полную наивность. — Дом прекрасный, а окрестности и деревня — просто прелесть!
— Прелесть-то прелесть, мисс Келлавей, но навряд ли вам понравится тут жить. Местный народ, как и подобает сельским жителям, нетерпим и дерзок. Вы очень скоро убедитесь, что они не в восторге от появления райской птички среди деревенских воробушков. Никак в толк не возьму — с чего это вам понадобилось прятаться в такой глуши? Спасаетесь от кредиторов? Или хотите внезапным бегством разжечь страсть охладевшего поклонника?
Вмиг позабыв о разыгрываемом ею спектакле, возмущенная Люссиль с гневом вскричала:
— Надеюсь, вы не ждете от меня ответа, сэр! — но тут же спохватилась: надо вести себя осторожнее. Вот, например, лежит томик Вальтера Скотта на подоконнике, а Сюзанна книг не читает и у себя в доме их не держит. Знает ли об этом Сигрейв? Ах да, он что-то спрашивал. Но что? — Вы что-то сказали, милорд?
— Вы не кажетесь мне женщиной, способной стойко выносить бойкот окружающих, мисс Келлавей. К вам не будут ходить, с вами не станут разговаривать.
— Как воинственно вы настроены, милорд! Неужели для вас этот домишко имеет такое значение? Или у вас есть более серьезные основания желать моего отъезда?
— Да, мадам, и вы отлично знаете, что мною руководит. Мне безразлично, как вы зарабатываете деньги, я вам не судья. Но вы мне не нравитесь, — проговорил он сквозь зубы. — Вы не райская птичка, а хищный ястреб.
— Сожалею, сэр, что невольно причинила вам беспокойство, но…
— Невольно! Ничего невольного в вашем решении претендовать на дом не было. Так знайте, мадам: я не пожалею сил, чтобы сделать ваше пребывание в Дилингеме невыносимым.
Он с грохотом захлопнул за собой дверь, и Люссиль, проводив его взглядом, в отчаянии обхватила голову руками. Ну почему, почему она не рассказала ему всю правду, пока у нее была такая возможность? Ведь пытаться обмануть такого человека, как Сигрейв, — чистое безумие!