Доброе утро, Царь!
Шрифт:
«Войди в разум рабыни. Быстрее, пока есть время. Посмотрим, на что ты способна».
Иарра послушно откинулась на подушки и закрыла глаза. Совсем недавно, случайно подглядев чужие мысли, она перепугалась и чуть не упала в обморок от потраченной с непривычки Силы, теперь же… Странно было подумать, как многое изменилось всего за две недели. Она чувствовала Силу своего разума, словно мышцу, которая долго не использовалась и совсем потеряла крепость, а теперь под действием тренировок оживает, обретает былую мощь – и болит, болит, болит.
Она сосредоточилась, изгоняя все посторонние мысли и ощущения. Если обнажить магические чувства посреди города, это всегда причиняет боль – слишком много чужого беспокойства,
Людские сознания представали ее внутреннему взору в виде сполохов разноцветных огней, где каждому сильному чувству или стремлению соответствовал свой особый оттенок. Но если сосредоточить внимание на чьем-то отдельном сознании, проникнуть в него, огоньки складывались в картинки, в запахи и ощущения. С непривычки в них запросто можно было потеряться. В этой жизни Иарра ни разу не проникала в разум существа крупнее мыши, если не считать того случая с Караной, когда она сама не понимала, что делает. Но и Лада, и Элетия делали это множество раз. Сейчас они расположились в дальних уголках ее разума и наблюдали – одна одобрительно, другая с болью, как Иарра шаг за шагом исследует разум и душу собственной рабыни. Девушка ни о чем не подозревала и даже, несмотря на духоту, успела задремать.
Человеческое сознание, конечно, сложнее мышиного. Его внешней оболочкой были покорность и вялое любопытство, резанувшее глаз безразличие к собственной судьбе, как будто с нею заведомо не может случиться ничего нового и интересного. Рабыня, что тут скажешь – с этой мыслью Иарра проникла глубже и остановилась, озадаченная. За внешней рабской кротостью прятались настоящие, живые страсти. В них ярко-золотым силуэтом отпечаталась мужская фигура – Иарра с огромным удивлением узнала своего младшего родственника и бывшего дедовского прислужника Видаха. После смерти энса он остался в доме и даже умудрился попасть в доверенные слуги к Инсине.
Интересно, знает ли он, что стал предметом обожания рабыни? Через секунду Иарра поняла – знает и без стеснения этим пользуется. Надо будет устроить парню выволочку. Правда, сначала придется найти объяснение, откуда ей стало об этом известно, не упоминая ни колдовство, ни другие выходки в стиле покойного энса.
«Итак, ты видишь, – напомнила о себе Лада. – Это хорошо. Теперь очень осторожно попробуй внушить ей холод».
«Тебе холодно», – послушно сказала Иарра рабыне.
Та, конечно, не услышала. Дремала, свесив голову на грудь, и не подозревала, что служит подопытным животным для колдовства.
«Ты замерзла, – отчетливо произнесла Иарра в ее разуме. – Дует ветер, и тебе очень, очень холодно».
Девушка не то поежилась, не то просто вздрогнула во сне, зато сама Иарра вся покрылась мурашками холода. И тут же ощутила головокружение – обычную расплату за использование Силы.
«Хватит, – решительно остановила ее Лада. – Позже попробуешь еще. Отдыхай».
Иарра глубоко вздохнула – слабость накатывала вместе с тошнотой. Вряд ли у нее получится, не стоило и затевать. Что за бессмысленное упрямство – отвергать собственного мужа из-за мужчины, которого встречала лишь во сне? И которого никогда в жизни не встретит наяву. Ведь она ни за что на свете не собирается его выпускать! Разве не так?
Дурная привычка – сомневаться во всем, даже в самой себе. Ей нужно найти хоть что-то надежное, что-то, чему можно доверять и держаться за это. Иначе она пропадет.
Заседание Палаты начиналось с маловажных дел – торжественная часть будет последней, после нее приглашенные сразу отправятся праздновать. Энсы и сидевший между ними с видом равного Римуш рассматривали обычные жалобы и тяжбы. Жизнь продолжалась, несмотря на все потрясения. Обсуждались грядущие работы по расчистке каналов, отводящих в воду в искусственные водоемы, по ремонту шлюзов в преддверии весеннего разлива реки. Разбиралось дело купца, поднявшего стоимость леса после того, как заказанная баржа уже пришла, и покупатель отказался платить. Потом забавная жалоба богача из Свободных, владельца стекольной фабрики, чей сын, будучи пьян, вписал в брачный контракт не свою невесту, а блудницу, работавшую в одном из заведений Среднего города. Составлявший контракт нотариус наутро протрезвел и исчез, и никто не знал, где он, а блудница требовала выплатить ей предусмотренную контрактом компенсацию за развод. Было несколько жалоб на Бездомных – все оставлены без удовлетворения.
Главарь Бездомных сидел в первом ряду и казался больше энсом, чем сами энсы. Он начал отращивать бороду и волосы – правда, ни то, ни другое пока не достигло и половины приличной длины и оттого выглядело довольно смешно. Грубую одежду низшего сословия, в которой Иарра видела его в последний раз, сменили расшитый золотом темно-зеленый хитон с бахромой по всей длине и длинный алый плащ, который Римушу недоставало умения носить. На пальцах блестели самоцветами перстни, на запястьях – браслеты. Никто не учил его чувству меры и умению сочетать цвета и камни. Наряженный Римуш изрядно походил на попугая. Но попугай этот подавал голос, когда ему вздумается, настаивал на своем так, словно был уверен, что ему не откажут – и ему не отказывали.
Только теперь Иарра поняла, отчего так обеспокоены энсы. Со своего места между матерью и женихом, прямо напротив Римуша, она видела и его торжествующую самоуверенность, и ее причину. Здание буквально заполняли Бездомные. Небольшая их часть расселась в верхних и нижних рядах. Судя по их виду, восстание только для того и затевалось, чтобы награбить побольше драгоценностей и нарядиться в самые яркие ткани. Да еще чтобы наслаждаться молчаливым бешенством Свободных и Высших, вынужденных делить с ними соседние места. Для того, чтобы бешенство это не было выражено ни единым словом, в зале находились и другие Бездомные.
Они молчаливыми рядами выстроились вдоль стен – настоящие воины в доспехах и шлемах, с подвешенными к поясам мечами и топорами. В глаза бросалась их особенная неподвижность – они не моргали, не переступали с ноги на ногу, не меняли незаметно позы, как это обычно делают люди, будь они хоть стражниками на посту, хоть вымуштрованными Красными воинами. Их лица были расслаблено-спокойны, как у спящих. Любой, встретившийся с ними взглядом, испуганно отводил глаза. Бессмертные.
У Иарры по спине пробежал холодок, когда она вспомнила невнятное предупреждение Имира: «ты еще не знаешь настоящего зла». У нее не было возможности – да и смелости, по правде говоря, – выполнить просьбу Имира рассмотреть их поближе, ни глазами, ни, тем более, магией. Прошлые личности ничем ей не помогли, они казались озадаченными не меньше нее самой.
Кроме Бессмертных, в зале находились не меньше полусотни Красных стражников. Из-за такого количества вооруженных людей заседание Палаты энсов выглядело раскинутым на поле боя шатром переговоров, и непонятно было, при чем здесь мирные городские хлопоты и споры.
Еще непонятнее было, зачем Каране понадобилось в таких обстоятельствах затевать женитьбу.
Не выдержав, она спросила об этом напрямую. В заседании объявили короткий перерыв перед последней, самой важной частью. Перед их свадьбой. Собравшиеся входили и выходили, лавируя между воинов, своих и чужих, обходя их, как неудобные предметы интерьера. Серри, уставший сидеть на месте, умчался к выходу. Инсина тоже встала, чтобы пошептаться о чем-то с энсой Амуратой. Они отошли в сторону, и Иарра осталась вдвоем со своим женихом.