Доброе утро, Вегас
Шрифт:
Вместо этого она начала с верхней пуговицы моей рубашки, спуская ее по плечам и царапая ноготками живот, подбираясь к молнии. Медленнее, чем я мог себе представить, она стянула вещицу, око за, мать твою, око.
Это была восхитительная пытка.
Я хотел запечатлеть каждую деталь в памяти, но когда ее джинсы и, наконец, бюстгальтер, присоединились к футболке в куче на ковре, моими единственными мыслями были «идеальная», «красивая» и «больше».
Больше ласк, касаясь губами и языком каждого из ее красивых изгибов, чистое наслаждение от ее рук, блуждающих по
Я потянул за резинку ее трусиков.
— Это должно исчезнуть, — прошептал в изгиб ее шеи.
Она приподняла бедра, чтобы я мог стянуть их и, несмотря на пульсацию в ушах, я различил слабый звук рвущейся ткани.
— Прости.
— За что? Я разорвала твои боксеры, стаскивая их. Это мне стоит извиняться, — произнесла она мне в волосы с легким хихиканьем.
— Никогда не извиняйся за то, что рвешь мою одежду. Ты можешь делать это каждый день, пока я не начну бродить тут голый.
Она снова рассмеялась, когда я потянулся к ночному столику за презервативом, упаковку от которого разорвал зубами.
И, к вашему сведению, только то, что я впервые привел домой женщину, не говорит о том, что я не храню их у постели. Мне нужно где-то их держать.
Когда она раскатывала «Троян», я думал, что кончу на месте.
Мы оба тяжело дышали. Голова кружилась от такого острого желания, какого я в жизни не испытывал.
— Сейчас, Так. Пожалуйста, — выдохнула она мне в губы. — Ты нужен мне внутри.
Извиваясь подо мной, она впилась ногтями мне в ягодицы, чтобы направить.
Я мешкал, пытаясь собраться с мыслями, хотя никогда в жизни ничего не хотел настолько сильно. Нельзя забывать, что однажды она уйдет и мне останутся только воспоминания, которые я вытащу и заново переживу во всех мучительно-полноцветных подробностях, пока они не станут старыми и затертыми.
Это был не секс или грубые толчки, или даже трах.
Впервые в жизни я занимался любовью.
Я отодвинулся, фиксируя ее лицо для своего памятного альбома под названием «Дженсен». Ее опухшие от поцелуев губы были приоткрыты, а щеки покрывал румянец, но я не обратил на это внимание из-за ее глаз. Даже будь она сейчас бритоголовой, я бы этого не заметил. Обычно дерзкие янтарные ирисы потемнели до цвета теплого бренди и вместо того, чтобы выглядеть остекленевшими, как я ожидал, они ярко сияли, проникая в мою душу.
Хотелось целовать ее, с головой окунаясь в этот взгляд.
Словно загипнотизированный, не отрывая глаз, я приподнял бедра, чтобы член расположился у ее входа. Она была чертовски мокрой. Потребовался весь мой самоконтроль, чтобы не погрузиться на всю длину и не послать к черту последствия. Несмотря на то, что меня это убивало, я начал медленное движение. С моих губ как молитва слетело имя этой очаровательной женщины, которая спасла и разрушила меня, сейчас и навсегда.
Когда я вошел настолько глубоко, насколько было возможно, она вздохнула.
— Я люблю тебя, Джен, — прошептал, глядя прямо в ее широко раскрытые глаза.
Она ответила легкой улыбкой, а потом еще раз вздохнула, когда я приподнял бедра.
Я не собирался говорить эти слова, не желая давить, чтобы она ответила взаимностью, также хотел уберечь себя от разочарования, если ответ не будет соответствовать моим ожиданиям. Но, как только они оказались произнесены, понял, что ответ не имел значения. Важным было то, что я их произносил снова и снова, пока они не отпечатались на ее коже.
Я снова сказал это, громко и нежно, а после запечатлел их на ее губах в поцелуе, укравшем мое дыхание.
Она была восхитительна, очаровательна и она... покидала меня.
Это действительно прощание. Я был внутри нее. Последний шаг, который я не хотел делать по этой самой гребаной причине. Иногда поступать правильно — отстой.
Хватит меланхолии. Это были мои последние минуты с Джен и я, черт возьми, тратил их, скатываясь в жуткую депрессию.
Выругавшись, начал медленно выскальзывать из ее тела, только чтобы погрузиться в том же неспешном ритме. Джен запустила руку мне в волосы и сильно потянула.
Я разорвал поцелуй только для того, чтобы дать нам обоим возможность вдохнуть, затем снова наклонился, захватив сначала одну губу, затем — вторую, продолжая медленные движения бедрами. И застонал, не уверенный в том, как долго еще смогу удерживать этот ритм, когда все инстинкты умоляли врезаться в нее как поршень.
Мы снова оказались в том же месте.
— Господи, Так, ты меня убиваешь.
Ее грубый шепот был сладострастной музыкой для моих ушей. Я скользнул в нее, жестко, вырвав из ее горла тихий всхлип.
— Этого леди жаждет? — Я улыбнулся, и она в ответ подарила мне злобную ухмылку.
— Именно в этом леди нуждается. — Сверкнув глазами, она сильнее прижалась ко мне бедрами.
Приподнявшись, я начал вколачиваться в ее приветственный жар, желая, чтобы магия никогда не заканчивалась. Ее хриплые стоны подстегивали, неистовство бедер, встречающих каждый мой толчок, сводило с ума.
— Блять!
Острая боль от ногтей, царапающих мою спину, заставила рычать бессмысленные проклятия и вбиваться так, будто хотел нанести ущерб. Не уверен, кому именно.
Когда я закинул ее ногу себе на бицепс, изменив угол и погрузившись еще глубже, она закричала:
— Так! О, боже!
Никогда не забуду красоту ее лица в момент, когда она распалась на части. Ощутив пульсацию на своем члене, я со стоном откинул голову назад. Давление в яйцах граничило с болью, еще одно движение просто убило бы меня. Проклятый презерватив мог не справиться со взрывом, когда я испытывал самый лучший оргазм в жизни.
Почти теряя сознание, я чувствовал, что понемногу умираю внутри, над головой взрывались звезды. Опустив уставшие руки, я прижал Дженсен ближе. Кого-то из нас била дрожь, сложно сказать, возможно, обоих.