Добронега
Шрифт:
– Итак, – сказал Ярослав, – я ошибся. Я мог бы сказать – меня дважды ввели в заблуждение. Но это было бы полуправдой. Заблуждение – та же ошибка. И князь не должен позволять вводить себя в заблуждение, тем более дважды. Но все мы люди, и все мы ошибаемся. Ответь – ты тот самый Хелье, который ездил в Константинополь?
Хелье кивнул.
– И тот самый, который присутствовал у реки Скальд?
Хелье снова кивнул. Эймунд оскалился.
– И в Вышгороде бывал, в окна лазил?
Хелье пожал плечами.
– Ты действительно прибыл в Новгород с предложением от конунга Олофа?
– У тебя превосходная память,
– Приношу тебе мои извинения, – сказал Ярослав. – Сердечно прошу тебя меня простить.
Ляшко, Жискар и Рагнвальд переглянулись, а Эймунд вдруг просветлел. Какой блистательный дипломатический ход, подумал он. О, я сделал очень правильный выбор! Князья и конунги – как дети малые, надуют щеки и ни за что свою вину ни перед кем не признают, разве что на плахе или под пытками. А этот взял и попросил прощения – у сопляка тощего безродного! Не сегодня-завтра он себе, князь наш, весь мир подчинит. Этот сопляк расплылся – эвон как, он уже любит Ярослава без памяти, он готов жизнь за него отдать. А ведь сопляк – парень крепкий, целеустремленный, целый день я с ним торчал у Скальда, а он помогал, показывал – и хоть бы бровь дрогнула. И сам же уволок Бориса на плече. И вот Ярослав его без всяких усилий очаровал. И ведь знал, перед кем извиниться! Ляшко вот князь будет без всякой провинности пилить, просто так, от плохого настроения, но никогда прощения не попросит, если не прав – потому что Ляшко никогда такой жест не оценит. А сопляка Хелье он купил сейчас, у всех на виду, всего, с потрохами. Это замечательно. Пусть он подчинит себе мир – я ему помогу. А когда подчинит, я буду править миром от его имени. Очаровывать он умеет и любит, а для правления деятельного слишком мягок и рассудителен. Поэтому в Хольмгарде есть Житник. А в мире вместо Житника буду я.
– Вот и Эймунд мне говорит, что конунг Олоф не прочь выдать замуж дщерь свою, – сказал Ярослав. – Впрочем, с тех пор, как ты мне это предложил, много времени прошло. Но если ты свое предложение сейчас подтвердишь – что ж, поедем в Сигтуну. Прямо сейчас.
Рагнвальд выставил вперед правую ногу.
– Ты хочешь что-то сказать? – спросил Ярослав.
– Да. – Рагнвальд расправил плечи. – Не ко времени это, конунг. Это поссорит тебя с Норвегией.
– Рагнвальд, запахни рот, – велел ему Эймунд.
– Я…
– Рот запахни. – Он повернулся к князю. – За Норвегию отвечаю я. Не бойся, не поссоримся.
– Я и не боюсь, – уверил его Ярослав. – Что ж. Завтра же утром едем.
– Нет, – сказал Рагнвальд.
– Рот…
– Князь, она некрасивая, и девочка совсем.
Возникло неловкое молчание.
– Это межгосударственный брак, – попытался спасти положение Жискар.
Не слушая его, Рагнвальд повысил голос:
– Князь, я видел, как к тебе по ночам, здесь, ходит женщина!
Неловкое молчание стало еще более неловким.
– И что же? – спросил наконец Ярослав.
– Ты – обыкновенный мужчина.
На это ответить было нечего. Ярослав ничего и не ответил.
– Она совсем девочка, – упавшим голосом повторил Рагнвальд.
Сидя на лавице, Ярослав подтянул одну ногу, поставил ее на лавицу, обхватил одной рукой, а подбородок положил на колено, и воззрился на Рагнвальда, ожидая, что, может быть, он еще что-нибудь скажет.
Рагнвальд шагнул к князю, как шагают мужчины, желающие сказать
– Пропустите, – потребовал Рагнвальд.
– Назад, – сказал Эймунд.
Рагнвальд отступил и положил руку на рукоять. Два сверда одновременно сверкнули, выхваченные из ножен. Хелье и Эймунд прошли подготовку в одной и той же школе.
– Не беспокойтесь, дети мои, – сказал Ярослав. – Рагнвальд не собирается меня убивать. Речь идет о его двоюродной сестре, и он просто обеспокоен ее благосостоянием и желает видеть в ее будущем муже человека достойного. Женат ли ты, Рагнвальд?
Рагнвальд затравленно посмотрел на князя.
– Нет, – пробормотал он. – То есть, да. То есть…
– На собственном примере убедясь, что такое постоянно отсутствующий муж – он даже не помнит, женат ли он – Рагнвальд не хотел бы, чтобы его родственница находилась в том же положении, что и его собственная жена. Видимо, ему нужны уверения в том, что ничего подобного допущено не будет. Я могу ему их дать. Наедине. Дети мои, оставьте нас вдвоем.
Поколебавшись, Ляшко и Жискар двинулись к двери.
– Дай мне свой сверд, – приказал Эймунд Рагнвальду.
Рагнвальд молчал. Хелье, стоявший рядом, был согласен с Эймундом. Они ждали.
– Не нужно, дети мои, – Ярослав улыбнулся. – За меня не беспокойтесь.
– Князь, – сказал Хелье, – этот человек…
– Идите, – строго велел ему Ярослав.
Когда они остались одни,
– Рагнвальд, – сказал Ярослав, – знаю тебя, как человека храброго и достойного. Бывают в жизни порывы и страсти, но они приходят и уходят, а достоинство непреходяще. Поэтому я знаю, что никогда ты не бросишь тень на доброе имя своей родственницы. В приданое Олоф дает Ладогу – возьми ее себе. Поезжай туда прямо сейчас, построй себе там дом, детинец, городище – все, что захочешь. И никогда – никогда – не смей показываться мне на глаза.
Рагнвальд сжал зубы. На скулах заходили у него желваки.
– Ты, князь, жесток, – заметил он. – Но и в твоей броне есть бреши.
– Есть, – согласился Ярослав. – Поэтому говорю тебе открыто – упаси тебя Создатель, Рагнвальд, вместо Ладоги поехать в Хольмгард к Житнику и договариваться там с ним о чем бы то ни было.
Рагнвальд опустил голову. Он сразу понял, откуда Ярославу известно про этот альтернативный план.
– Ты написал ему, – сказал Ярослав. – Это было очень неосторожно с твоей стороны. И твое счастье, что грамоту перехватили и доставили лично мне. Есть люди на свете, которые даже рады, что они ниддинги, которые умеют как-то с этим жить. Например, Эрик Рауде. А ты, Рагнвальд, не сумел бы. Тебя очень беспокоит собственный престиж, и мнения о тебе посторонних людей.
Рагнвальд мрачно смотрел на князя.
– Что ж, – сказал он. – Был у дочери конунга и другой кузен, племянник самого конунга. Лет на пять ее старше. Они вместе росли. Что подумает она, когда узнает, что ты женат на убийце ее любимого кузена?
Глаза Рагнвальда, и без того круглые от природы, округлились еще больше. Отрицать было бессмысленно – Ярослав явно хорошо осведомлен.
– Откуда тебе это известно? – спросил он на всякий случай.
– А как ты думаешь.
– Эймунд, – понял Рагнвальд.