Добровольцы
Шрифт:
Вышли, как и было обещано, налегке. Только оружие, патроны, гранаты. Ни котелков, ни палаток, ни одеял. Накануне нас поделили на две группы. В первую вошли в основном казаки («станица»). Вторую, менее многочисленную, составили «мужики», то есть мы — не казаки. Маршруты групп были различны. То ли вышеупомянутые высоты мы брали в клещи, то ли здесь присутствовал еще какой-то хитроумный план сербского командования — нам было неведомо. Собрались, вышли. Километров пятнадцать мы проехали на машинах, потом шли пешком. Цепочкой. С оговоренным заранее интервалом в два-четыре метра. Впереди — сербы-проводники. По сути, это смертники. Первая мина — их. И от пуль «в лоб» им укрыться практически невозможно. За ними мы, «след в след». Когда снег выше, чем по колено — такая ходьба не в радость. Уже через полчаса на спинах впереди идущих расплывались темные пятна. Вскоре наполнилась влагой и собственная одежда. А мы-то так усердно ратовали за «утепление», за насыщение нашего «гардеробчика» теплыми вещами! Были бы они на нас надеты — взмокли бы еще быстрее. Нам нелегко,
Разговаривать запрещено. Обмен информацией — знаками. Все команды подаются также знаками. Команд немного: «внимание», «стоп», «прислушаться» и т. д. Привал через каждые час-полтора. Любопытно, по-сербски отдых — «одмор». Очень символично. Как только такая команда подается, мы попросту валимся направо-налево в снег. Лежим, хватаем ртом настоянный на еловом духу воздух. Некоторые моментально засыпают. Последнему я поначалу немало удивлялся, но к полудню на очередном привале сам провалился в блаженное глубокое забытье.
Во второй половине дня наша, меньшая по численности, «неказачья» группа вышла к заданной высоте. К великому удивлению, ни дзотов, ни бункеров, даже следов мусульман на ней не обнаружили. Что в это время делала большая казачья группа, мы не знали. Позднее выяснилось, что она попала в аналогичное положение — выйдя в положенное время на заданный рубеж, ни противника, ни следов его пребывания не увидела. То ли разведка у сербов оказалась слабой, то ли командиры, намечавшие операцию, просчитались — непонятно. Итог одинаков — высотки оказались необитаемыми. Далее судьба наших групп складывалась по-разному. Казаки получили приказ укрепляться. Из камней, недостатка в которых не было, они сложили нечто среднее между блиндажами и хижинами, перекрыли это сооружение ветками и кусками кровельного железа, что насобирали на руинах некогда существовавшего поблизости хутора. Позднее им завезли палатки, сооруженные из старых бочек печки-«буржуйки». Вскорости была налажена и регулярная доставка горячего питания. Словом, казачья группа встала на позицию всерьез и надолго. Дважды за неделю их беспокоили мусульмане. Один раз обстреляли из гаубиц, выпустили около десятка снарядов (обошлось без жертв). Во второй раз подобравшаяся поближе группа мусульман затеяла перестрелку. Наши в грязь лицом не ударили: обложили квадрат нахождения неприятеля плотным пулеметно-автоматным огнем, а затем организовали вылазку — попытались зайти мусульманам в тыл. Во время вылазки ранен один казак — Олег Ш. из Красноярска. Это первая потеря в нашем отряде. Мнения о причинах его ранения расходятся. Одни уверены, что Олег виноват сам — сунулся туда, куда соваться было категорически запрещено. Другие считают, что обстоятельства ранения самые обычные. Парню от подобного разброса мнений ничуть не легче. Первая пуля имела все шансы быть для него последней — смертельной. Но она угодила в один из спрятанных на груди автоматных рожков. Вреда эта пуля не наделала, но развернула Олега на 180 градусов. Вторая пуля прошла навылет, прошив ягодицу и бедро. Кость, кажется, не задета. В ближайшем госпитале, куда его направили на излечение, заверили: через пару недель вернется в строй. Дай Бог, чтобы все так и было! [2]
2
Удивительным, поистине легендарным образом сложилась дальнейшая судьба этого добровольца. Долечившись в госпитале, он вернулся в окрестности Вышеграда. Снова воевал. Потом перебрался под Сараево. Участвовал в рискованных, не имевших аналогов в военной истории, операциях. Не раз был ранен. Женился на сербке, также воевавшей в местном ополчении. Стал отцом двух очаровательных детей. Когда полыхнуло в Косово, моментально оказался там, снова воевал, снова попадал в переделки, каждая из которых достойна сюжета лихого боевика. Когда выстрелы на югославской земле стихли, Олег в совершенстве овладел специальностью сапера. Занимался разминированием не только на сербской территории, но и в Черногории, Хорватии. Знание саперного дела пригодилось ему и в командировках в Ирак и Афганистан. Насыщенная жизнь, обилие впечатлений подтолкнули Олега к писательству. Любимым жанром стала документальная проза. Уже изданы и пользуются читательским спросом автобиографические книги о русских добровольцах в Боснии, об особенностях югославской войны 1992–1995 гг., о практике саперного дела, об актуальных проблемах стратегии и тактике современных войн. В последнее время Олег увлекся сербской этнографией и археологией, всерьез окунулся в проблемы зарождения славянской цивилизации на Балканах. Его работы на эту тему положительно оценены специалистами, они читаются на одном дыхании. Легендарная судьба не мешает Олегу оставаться скромным, даже застенчивым, совершенно чуждым похвальбе и браваде. Узнав о готовящейся книге, где есть «кусочек про него», просил не называть его фамилии. Иду навстречу, выполняю его просьбу, хотя знаю, что и в Сербии, и в Республике Сербской Олег не просто известен, а знаменит! Знаменит как русский доброволец, герой войн за свободу сербского народа, талантливый писатель. Здоровья тебе, Олег, и побед на всех нынешних и грядущих фронтах!
Кстати, прежде чем попасть в госпиталь, Олег почти полдня пролежал в своем шалаше, наспех перевязанный разорванным маскхалатом. Медицинских средств нам до сего дня не выдали. Медиков на позиции никто не видел.
Таковы приключения второй, большой казачьей группы.
В нашей, малой, группе потери менее существенны. Обморозил ноги Юрка З. из Питера. В середине недели его отправили с сербом-попутчиком в казарму. Юркины помороженные ступни и отсутствие на складе теплой обуви — вещи, понятно, тесно связанные.
Впрочем, что там чьи-то обмороженные ноги! Всю неделю мы таскались по горным склонам. Сменили пять ночевок. Смысл всех этих хождений нам непонятен. Рейд — не рейд, разведка — не разведка. Зато возможностей нарваться на мину, засаду, пулю снайпера было сколько угодно. Однако приказы, как известно, ни в одной армии обсуждать не принято.
Бытовая, совсем не героическая деталь нашего недавнего «выхода в горы»: все семь дней провели мы на снегу, на земле, без костров, без палаток, без спальных мешков. Удивительно, никто не простудился, не закашлял, не засопливел. Верно замечено, что на войне у человека мобилизуются глубинные, до того не изведанные ресурсы воли и здоровья.
Засели в памяти детали самой первой ночи «в горах». Тогда мы оказались в местности, где снега было по колено, а то и по пояс, а из растительности лишь чахлые, почти как у нас в тундре, карликовые елочки. Услышали команду сербских командиров: «Ночлег — здесь!» Здесь — так здесь. Добрый час рубили штык-ножами волокнистые пахучие стволы. Сложили из них что-то вроде лежака. Поначалу лежак показался очень привлекательным: пышный, высотой чуть ли не в человеческий рост. Легли втроем и… мягко опустились почти на тот же самый снег. Придавленная нашими телами душистая перина моментально утрамбовалась в хилую подстилку почти «простынной» толщины. Тем не менее едва легли, моментально уснули. Сказались дневные перегрузки и опьянение горным воздухом.
Проснулся минут через сорок: казалось, будто подо мной подвижный ледяной осьминог, чьи щупальца проникают не только через одежду, но и через кожу и начинают морозить легкие, почки и прочие внутренности.
Поднялся. Сначала приседал, потом ходил. Вскоре холод поднял и моих соседей. Пошутили, импровизируя на тему сказочного сюжета про «принцессу на горошине».
Когда рассвело, посмотрели друг на друга и… захохотали. Настолько необычно выглядели: осунувшиеся физиономии, резко обозначившиеся скулы, глубоко запавшие глаза. «Чисто Бухенвальд», — не очень удачно кто-то сострил по этому поводу.
Прочие из восьми ночей последней вылазки коротали на горных склонах, откуда сошел снег и которые уже успели подсохнуть. Правда, подсохнуть — не значит прогреться. Спать укладывались на боку, подстелив тонкое одеяло (одеялами снабдили сербы), примостив подсумок с автоматными рожками куда-то в район почек, чтобы не так тянуло от земли. Спали крепко.
Вот она, еще одна иллюстрация на тему войны и неограниченных человеческих ресурсов.
Сегодня сербы в Боснии и Герцеговине противостоят не просто агрессивному режиму А. Изетбеговича. Против них ополчились умело направленные мировым правительством несметные силы исламского фундаментализма. Помощь извне мусульманам Боснии и Герцеговины уже не ограничивается долларовым дождем, оружием, снаряжением. Сюда стекаются отряды отменно натасканных в пекле Афганистана моджахедов из Турции, Ирана, Бахрейна, прочих мусульманских государств. В числе наемников на антисербском фронте появились и граждане Болгарии — выходцы из районов традиционного распространения ислама. Сербы считают, что ничего славянского в этих людях не осталось, ибо главное — не кровь, а вера.
Впрочем, в истреблении сербов на территории Боснии и Герцеговины участвует не только мусульманский мир. Щупальца мирового правительства тянутся к сербам и через территории христианских государств, иные из которых еще вчера считались дружественными Югославии. Сотни диверсантов и головорезов тренируются в лагерях, расположенных на территории Австрии и Венгрии. В составе мусульманских военных формирований есть граждане США, Австралии, многих стран Европы. Почти половина оружия и боеприпасов, которыми убивают сербов, произведена в Германии, Италии, Канаде, даже Аргентине. Другая половина — оружие советское. Что-то попало на югославский фронт со складов на территории бывшей ГДР, широким жестом подаренных нашими властями правительству новой объединенной Германии. Что-то произведено в некогда братских странах Восточной Европы по нашей технологии. Знали бы тульские и уральские работяги и конструкторы, в чьи руки попадут со временем результаты их трудов! Вот она, изнанка «братства по оружию»!
Дважды за время горных хождений попадали под обстрел. На всю жизнь запомню эти гнусные звуки. Заунывный визг летящих пуль. Шуршащий свист приближающихся мин. Дико, но никто из нас до сего дня не знает, под чей огонь мы попадали. То ли мусульмане наугад обстреливали маршрут нашего движения, то ли сербы вслепую сыпали огнем в сторону воображаемого противника.
Лишь на третий день сербы поставили нас на довольствие: со специальными гонцами стали передавать хлеб, консервы, сало. Чем питались до этого? Ничем. Правда, нашей микрогруппе из пяти человек повезло. Неподалеку от места первой (холодной, то есть без костра) ночевки шальной осколок убил серну. Сербы, оказавшиеся свидетелями этого «ЧП», освежевали тушку грациозного парнокопытного, разделили между собой парное мясо. Перепало кое-что и нам. Засветло (первые две ночи в темноте разводить костры было запрещено) пожарили на автоматных шомполах мясо. Поели. Без хлеба и соли.