Доброволец

Володихин Дмитрий Михайлович

И я готов взяться за работу.

Мне надо было идти и смотреть, мне надо было вести хронику гражданской войны… для себя самого. Потому что медленно поворачиваются наши души, особенно когда им нужно повернуться лицом к правде.

Наверное, мне не следовало убегать из своего времени, искать иной судьбы, иных декораций для собственной жизни. Был бы цел. Имел бы основания считать себя умным человеком.

Но я ни о чем не жалею.

В самом конце дневника проставлена виза: 11 апреля 2025 года тетрадь принята на хранение в Российский государственный архив от Денисовой Евгении Юрьевны, вдовы профессора Денисова Михаила Андреевича, генерал-майора белой гвардии, начальника штаба 5-й добровольческой ударной бригады имени Кутепова.

Москва – Орел – Феодосия – Москва, лето 2005 – осень 2006 года

Послесловие

В ту эпоху было много светлых явлений русского духа: преданности воле Божьей, благородства, самопожертвования, храбрости, но, в общем, нельзя не признать, что это была эпоха морального разложения… Атмосфера гражданской войны и классовой ненависти все отравляла.

При этом война – самая жестокая, беспощадная и подлая – шла всюду. Постепенно ряды сражающихся все более смешивались: измена и предательство, в самых разнообразных формах, как ужасные язвы, разъедали обе стороны. Конечно, я больше знал и больше болел тем, что происходило у белых, но и у красных моральное разложение зашло очень далеко: вся нация была отравлена, и яд проникал всюду.

(Из воспоминаний белого подпольщика С.Е.Трубецкого)

Я написал этот черный роман, потому что не мог не написать его. У моей страны великая история: иногда счастливая, иногда благополучная, а иногда пронзительно жестокая, но какой бы она ни была, я принимаю ее всю, без изъятия. Бог дал мне Россию, и я сердцем прирос к моей земле.

Столько русских погибло в XX веке! Иногда мне кажется: какой непереносимый ужас – потерять миллионы и миллионы в революциях, войнах, в нынешней смуте! Но потом я думаю, что не было ни одной бессмысленной смерти. Быть может, каждая капля русской крови, отданная земле в 1914-м, в 1917-м, в 1920-м, в 1929-м, в 1941-м или в 1993-м стоит выше всех богатств этого мира в глазах Высшего Судии.

Россия пережила XX век, она жива и будет жить дальше. Мы цепкий народ, и никто не сковырнет нас с нашей земли.

Из всех несчастий, которые пришлось пройти России в прошлом столетии, Гражданская войны была самым горьким. Ведь русский шел убивать русского, брат ломал хребет брату, происходило бесстыдное окаянство. На протяжении нескольких лет народ обходился без милосердия, доброты, любви к ближнему. Жизнь человеческая порой стоила меньше куска мыла или банки с тушенкой. Никакая смена общественного строя не стоила таких жертв, не стоит и никогда не будет стоить. Подлость – говорить иначе.

Боже, упаси мою страну от любой новой революции!

Я далек от того, чтобы судить, кто прав был, а на ком вина. Моя собственная родня, кажется, могла оказаться в разных лагерях Гражданской… Я родился в СССР и добром вспоминаю времена моего детства. Мне нечего проклинать, мне не от чего открещиваться. Но та патриархальная страна 70-х и 80-х далека была от кровожадного революционного романтизма. Она давным-давно ушла из казармы «комиссаров в пыльных шлемах». Она превратилась в Империю и забыла, слава богу, запах смуты.

И я не хочу повторения. Ни оранжевого, ни березового, никакого! Полагаю, если кто-нибудь в здравом уме и твердой памяти войдет к тебе в дом и позовет: «Выйди на площадь! Ты слышишь зов революции?» – такого человека необходимо, ни слова не говоря, спустить с лестницы, а лучше – уронить с балкона.

И пусть светится пламя высшей справедливости в глазах у правдолюбца и слуги вселенской справедливости. И пусть он говорит очень хорошие, очень правильные вещи. И пусть все кругом смотрят ему в рот. Он враг, это совершенно точно. Первый шаг к вооруженному бунту это первый шаг в бездну. В наши дни белая армия нужна для одного: растаскивать баррикады, где бы они ни возникли. На улицах, в умах, в информационном пространстве – все равно…

Лучшая одежда для пламенного революционера – деревянный костюм. Лучший галстук для революционного пропагандиста – пеньковый. Лучшая обувь для героического вождя майданов – испанский сапог.

Россия и революция несовместимы.

Никогда.

Ни при каких условиях.

Ни под какими знаменами.

Революционер в России – всегда предатель.

Гражданская война…

Уходящая Русская цивилизация была по сравнению с красной эрой образом рая, пусть искаженным и подпорченным, но все-таки прекрасным: сияющим церковными крестами, украшенным домовитой крепостью, говорящим с миром словами монастырских старцев… И если западное рыцарство ходило в крестовые походы ради «завоевания рая» в Святой земле, то наше, русское – вот оно! – защищало рай на своей родине. Как человек был создан по образу и подобию Божию, так православные цивилизации – Византийская, Русская – играли роль образа рая, т. е. служили напоминанием о рае небесном. Белое дело показало: такой силы, чтобы вновь поднять Второе Земское ополчение, как при Минине и Пожарском, у страны уже нет, – она постарела, оскудела духом. Но в ней нашлось достаточно праведников, чтобы возвысить голос против наступающего сатанинства. Русское сердце должно трепетать от любви к тем, кто поднялся тогда против самого духа времени, против низости и безбожия. Да, белое движение на практике оказалось разнородным. Но главная идея противоборства, шедшего на протяжении нескольких лет, – древняя, она суть вера и духовная крепость, воюющие против соблазна и падения. Такова главная сущность белого дела, его стержень, его основа, к которому налепилось много чего; стояние за православие против бесовства, за государя и государство против интернационала, за отечество против многочисленных сепаратистов – таковы главные идеалы, без которых белое движение никогда не родилось бы.

Во всей Москве нет ни единого памятника героям Белого движения. Тем, кто остался верен присяге, государю и вере. Тем, кто стоял непоколебимыми островами в океане революции. Пусть моя книга послужит им бумажным памятником до тех пор, пока не появятся каменные или бронзовые.

Ямы рядом с вокзалом в Орле не было. Равно как и трех повешенных в Понырях. Тем не менее, оба эпизода вполне адекватны, поскольку массовые расстрелы и расправы над пленными практиковались и красных, и у белых. Это подтверждаются многими свидетельствами очевидцев. Боец 3-го ударного Корниловского полка вряд ли мог попасть летом 1920 года в Орехов, когда там стояли дроздовцы: полк оперировал в это время на другом направлении, достаточно далеко. Но сам эпизод с расстрелом красноармейцев вполне достоверен и подтверждается источниками разного происхождения.

Наверное, многие будут ругать меня за сцену с исповедью в Орле. Но прежде чем писать его, я обратился к священнику с вопросом: представьте себе такого добровольца, пришедшего со своими грехами; что вы скажите ему, как поступите? Священник, нимало не сомневаясь, выложил мне свой вариант, и был этот вариант жестче вошедшего в роман. Возможно, другой священник высказался бы иначе, не столь сурово, – вполне допускаю! Но ведь и войны гражданской сейчас у нас нет, а мирное время смягчает сердца.

Некоторые события переведены мною в другие места, в другие дни, т. е. сдвинуты со своего природного исторического места. Подобные изменения незначительны. Они сделаны ради целостности действия.

Погодите! Мне все кажется, что я кричу недостаточно громко, никак не могу объяснить самое важное…

Представьте себе, что вы получили по наследству большой дом в сельской местности. Вы давно знали о его существовании и даже имели основания предполагать, что когда-нибудь сделаетесь его хозяином. Но до поры до времени нимало не задумывались, как будете обживать его. Вы приезжаете туда и начинаете по первому разу осматривать свое имущество. Основа у дома – очень старая, срубу сто лет в обед. Какие-то фанерные пристроечки, шикарный наркомовский гараж, покосившийся сарай брежневских времен, мощный, но криво поставленный забор совсем недавней постройки. Вы заходите в дом, по полу разбросано разное барахло, и вы делаете зарубки в памяти: это взять с собой, это выбросить, с этим потом разберемся, это сжечь, фу, какая дрянь, это… это я даже не знаю, что такое, это пока оставим, может, пригодится… Вам здесь уже нравится.