Добрый вечер
Шрифт:
– Нет. Знает, что меня это из себя выведет. Сам понял. А тебе что, жена что ли моя бывшая понадобилась? – Федор недоверчиво посмотрел на Литвина.
– Да так. Дело к ней есть.
– У тебя? – Федор скептически оглядел Литвина. – Тут приходил один, год этак назад. Тоже говорил, дело есть, так я его… – он сжал увесистый кулак.
Георгий улыбнулся.
– У меня другое. А приходил такой полный, с залысиной?
– Ладно… – Федор махнул рукой, – чего из меня дурака-то делать? Тоже детективы читаю. Натворила она чего что ли? Так просто уголовный розыск на дом не приезжает.
– Ничего определенного пока нет, – пожал плечами Литвин. –
Федор повертел в руках карточку фоторобота. Протянул Литвину и произнес твердо:
– Она это. Только волосы темные.
– Свои светлые?
– Так и не понял. Красилась по настроению. То белая, то рыжая, то черная. Какая на самом деле, она и сама, думаю, забыла.
– А почему вы развелась? Расскажи, если можешь, конечно.
– Могу… – Федор проглотил тугой комок, – Могу, – повторил он. – Все просто. Красиво жить я не умею. О ней забочусь мало – не дарю ценных вещей. Денег не много приношу. Не поняла, что я халтуры не люблю. Сейчас – по необходимости. Я лучше друзьям просто так что сделаю. И без меня все, что угодно продают… Деньги ей были нужны. А что мужику общение с друзьями иногда нужно, про то они забывают…
– Скажи-ка, только честно, а ты не выпиваешь?
– Какой там… Уроки проверь, на собрание в школу сходи, за старухой – убери. А продукты, а кухня, а стирка… Хорошо, Зина помогает.
– Ты где работаешь?
– Мастером на заводе. А зачем тебе моя работа?
– Так просто, не волнуйся. Лучше скажи, – Георгий достал блокнот, – откуда этот инспектор, ну, из детской комнаты, приходила. Какое отделение милиции? Я позвоню, скажу, чтобы помогли с судом, с алиментами. Да ж вообще, чтобы помогла.
– Думаешь, послушают? – усомнился Федор.
– Куда денутся… Главное управление внутренних дел города послушают.
– Вот даже как… – протянул Федор. – Неудобно. Такое начальство из-за меня суетиться будет. Видно, каша крутая получилась. Парень тот, что приходил, пониже тебя будет, волосатик, щупленький, чуть сутулится. А Верка здесь не появится, я Зине сказал, если будет звонить или что, передай, появится – прибью. За все ее пакости. За дочь. Дашеньке женская ласка нужна. Она еще год назад Зину то тетей, то мамой звала. При живой-то матери! Дело это?
– Не дело, – согласился Литвин. – Ты бы дал мне телефон или адрес этой Зины. Хочу с ней увидеться.
Федор задумался. И лишь потом сухо сказал:
– Пиши… – он продиктовал. – Если все, пойду я. А то одни они там. И Дашенька соскучилась…
Просыпаться не хотелось. Вот сейчас раскроешь глаза и исчезнет яркое, светлое, пусть бессвязное, но необычное видение и начнется обычная суета. Сегодня суббота. Можно посидеть дома, разобраться, что к чему. Но голова тяжелая. Устал. Кажется, что все встречи, разговоры, как лапша, брошенная неумелой хозяйкой в еще холодную воду, сплавились в один липкий бесформенный комок. Ничего не разберешь.
Литвин заворочался и сладко потянулся, так и не раскрыв глаза. Но потом, смирившись с неизбежным, сбросил одеяло и сел на край диван-кровати. В соседней комнате родители уже смотрели какую-то утреннюю передачу.
Отчего такое плохое настроение с утра? Может, весенний авитаминоз?
Георгий посмотрел с тоской на пудовую гирю и гантели в углу комнаты, решительно встал, набросил старый черно-розовый халат, видавший в своей жизни много больше нынешнего хозяина, единственно по причине своего необыкновенного долголетия. А, естественно, знавшим, что если хозяин его надевает, то о зарядке речи быть просто не может. Так оно и случилось.
– Доброе утро, – буркнул Георгий родителям, с интересом наблюдавшим, как бравые пехотинцы смело бросались в учебный бой, умудряясь при о том быть застегнутыми на все крючки.
– Завтрак остыл, – бросила маман, не отрываясь от экрана. – Меньше спать надо.
– Подогрею, – хрипло спросонок ответил Георгий.
В дальнейшие разговоры вступать не хотелось.
К родителям он относился с пониманием и теплотой. И все же, когда тебе почти тридцать, хочется завести и свой дом. Но метраж их квартиры не позволял надеяться ни на какое чудо, даже кооперативное. А разменять две смежные комнаты с маленькой кухней удобствами, было утопией. Оставалось жениться, как неоднократно намекала ему мать. Идея была не лишена основания, хотя жениться «на квартире» он не хотел, а так, как в классике, чтобы ударило и все в душе перевернуло до конца дней, как-то не встречалось. В последнее время Литвин стал ловить себя на мысли, что ему совсем не хочется ускорять события и думать о браке, как о деле самого ближайшего будущего. Почему-то просто очень захотелось пожить одному.
Попадется такая, как Вера – инфаркт обеспечен. Зачем ей Федор был нужен? Вчера Зина сказала, что для покрытия старых грехов. Может, и так. Только кто сейчас грехов боится? В наши дни становятся все больше женщин, которые под свободой понимают лишь возможность брать от других: вещи, внимание, силы, нежность, любовь, поклонение, деньги, – и ничего не давать взамен тем, кто рядом. Наверное, Вера относится к их числу. Федор был идеальным вариантом для нее. Только одно – не престижный мужик, красивую жизнь не так понимает. Потому, очевидно, и ушла. И из-за этого же решилась на преступление? Стоп, стоп! Что-то заносить начало. Участвовала или ее участвовала она в том ограблении нужно еще проверить. Кто поручится, что это именно она Силаева на пустырь привела? Фактов пока мало.
Георгий лениво намазал себе бутерброд, налил чая. Заболевает он, что ли? Или переспал? Даже душ не помог. А надо еще во вчерашних записях разобраться. Иначе все забудешь. И без того каша в голове.
Через час Георгий раскрыл свой блокнот.
В записях кроме него самого никто бы не смог ничего понять. Здесь была отдельные фразы, чаще – слова, иногда – непонятные междометия. Когда собеседника пытаешься разговорить, лучше не пугать его подробной записью. А уж завидев диктофон, человек может и вовсе замолчать. Поэтому Литвин принял систему, о которой ему рассказал Олег Рощин – по ориентирам.
Вот, что этого за слово? У Литвина с первого класса почерк отвратительный. Ни плохие оценки, ни долгие разговоры с родителями, так и не помогли. «Нь» на конце – несомненно. А что с начала? Ясно «ткань»! Когда он написал его?
…Он позвонил в дверь. Открыла невзрачная рыжеватенькая девушка. Она растерянно посмотрела на грозное его удостоверение и сразу спросила, что случилось у Веры, Литвин тогда понял – Федор позвонил и предупредил.
В скромной комнате (Вера, кажется, специально таких людей выбирала – непритязательных, безответных) на большом столе валялись разноцветные лоскутки, выкройки, модные журналы и наброски, на листах плотной бумаги. Тогда-то он и пометил себе – «ткань»! Зина рассказала, что она модельер. И, благодаря ей, Вера стала работать манекенщицей.