Добрый
Шрифт:
– Кого?
– Серёжу твоего. Или как ты там его называла? И где только такую прелесть откапала? Я, пожалуй, его себе оставлю.
– Да там, в другом измерении. Вот тебе и первое подтверждение, что я там была всё это время. У нас ведь таких нет.
– Ага, сейчас, подтверждение… как же. Ну, смоталась в другое измерение, эка невидаль при твоих способностях. Притащила вкусненького за какой-то надобностью. Только теперь он мой. И отдавать я тебе его не собираюсь. Вдруг он тебе для победы над нами нужен.
Приходил
И так, казалось, до бесконечности.
Но постепенно окружающая реальность и внутренняя сущность начали приобретать осмысленность.
Голоса, женские – да, точно женские – чего-то там активно спорили, доказывая друг другу. Но мне, если честно было сейчас не до них. Я пытался оценить ущерб, нанесённый мне адским пламенем.
Странно… Даже если я и выжил, искупавшись в этом напалме, то сейчас должен был испытывать адские муки от многочисленных ожогов.
Но мук нет. Не то что адских, а даже простейших.
У меня вроде открыты глаза? Или закрыты? Тьма кромешная, не понятно. А вдруг глаз у меня уже нет? Они просто выгорели дотла.
Но я слышу голоса. Не могу разобрать, чьи они, но слышу.
Может, позвать? Вдруг это не бред воспалённого мозга?
– Эй! Тут есть кто живой?
– Мара, он очнулся! Давай пульсар, он в темноте не видит.
Неяркий свет озарил окружающую действительность, и я отчётливо увидел своды пещеры.
Значит, зрение сохранилось. Уже радует.
– Сейчас, Серёжа, я тебя посажу, – надо мной появилось лицо Хлои.
– Стой! Не трогай! – Мара схватила Хлою за плечо одной рукой, во второй она держала огненный мячик. – Я поила его настойкой, снимающей действия дурень-травы. Ему будет больно.
– Хлоя, развяжи меня, – попросил я, после того как подёргал руками и понял, что всё ещё связан.
– Сейчас, сейчас, – засуетилась Хлоя, не обращая внимания на протесты Мары.
Впрочем, протесты со стороны пушистого комка были какие-то неуверенные. Прямо скажем, вяло-сомневающееся протесты. Поэтому Хлое они абсолютно не помешали быстро освободить меня от пут, ограничивающих свободу перемещения в пространстве.
И вот, наконец, я смог лицезреть свои руки. Я поднёс их к глазам, и придирчиво осматривая, повертели ими в разные стороны.
А чего – руки как руки. Нормальные, человеческие, только чересчур розовые. Даже красные. Но это, наверное, от святящегося мячика в лапках Мары. Правда, остались бороздочки от сковывавших меня пут. Но никаких признаков онемения, а уж тем более отмирания я не заметил.
Рискнув пойти на решительные меры, я оттолкнулся от пола при помощи уцелевших верхних конечностей и свободно сел, опершись о стену пещеры. Никакого дискомфорта я при этом не почувствовал. Зато услышал удивлённый вздох Мары.
– Значит так, саламандры. Сейчас вы мне объясните, какого чёрта вы здесь устроили. Почему я каждый раз должен тратить свой последний нерв на то, чтобы выжить? И… – тут я запнулся, но быстро взял себя в руки. – И почему я до сих пор живой?
– А кто такие саламандры? – пискнула Мара.
– Отставить! – ко мне вернулся обретённый недавно тон главнокомандующего. – Вопросы здесь задаю я.
– Это долго рассказывать, Серёжа, – вступилась за Мару Хлоя, наверное, из принцессиной солидарности.
– А я никуда не спешу, – безапелляционно сообщил я то ли из вредности, то ли из любопытства, а скорее всего, из-за того и другого. – Меня тут жарят, убивают, кровушку попивают, лупят почём зря. А я до сих пор тыкаюсь, как слепой котёнок, и молюсь своему кошачьему богу, чтобы не огрести очередную порцию огромных неприятностей.
При этих словах Хлоя вздрогнула, наверное, вспомнила своё недавнее прошлое, и глаза её заискрились неподдельной, прямо материнской нежностью.
Ну, нет, может, ты и была в своей жизни кошкой, но я далеко не котёнок. Глазки меня давно твои не подкупают. Да и, собственно… это была минутная слабость.
– Хватит, – взмолилось Мара, переключая внимание на себя, – если не можешь контролировать свой поток мыслей, то не думай хотя бы с такой интенсивностью. У меня снова голова раскалывается.
– А я, кажется, вопросы задал, но ответов так и не получил, – парировал я, не желая уступать пушистой принцессе.
– Хлоя, разбирайся с ним сама. А я пойду побьюсь головой об стену, может, пройдёт.
– Весь во внимании, – повернулся я к Хлое, решив пока не лезть в бутылку по поводу игнорирования меня пушистым комком.
– Да, Мара права, – изрекла Хлоя, глядя сквозь меня, – настой дурень-травы усилил твои телепатические способности. Теперь ты просто кричишь мыслями. Это плохо. Очень плохо, – покачала она головой. – Так о чём ты хотел спросить? – встряхнулась принцесса, словно опомнившись.
– Я уже устал повторять, как попугай на жёрдочке, – проворчал я в ответ. – И мы что, уже перешли на ты?
– Простите, Сергей Анатольевич, вернёмся на вы, если вам неприятно.
– Ладно, давай на ты, – позволил я. – Тем более отчества я твоего всё равно не знаю.
– Да нет у нас отчеств, – улыбнулась Хлоя в ответ.
– Тогда поехали, рассказывай, я весь во внимании.
– А рассказывать, собственно, нечего. Ну, ну. Не надо делать такое грозное лицо. Всё очень просто. Кем ты был в своём мире? Молчишь, правильно. Жить тебе оставалось, Серёжа, максимум год, по вашему времени. А я тебя выдернула из твоего мира и практически спасла тебе жизнь! – Хлоя остановилась, чтобы перевести дух и продолжила уже спокойнее: – Можешь не благодарить.