Добрый
Шрифт:
— Уф, Сергей Анатольевич, ну вы и нагородили, — хихикнула Хлоя.
— Да, господин Добрый, понесло вас как от дурной травы, — усмехнулся Хван.
— Добрый — дурной! — во весь голос рассмеялся Почо.
А вот это они зря сделали. Вот это, ребятки, был явный перебор. Насмехаться над собой я не позволял никогда, никому и ни в каком виде. Даже когда этот вид был сильно не презентабельный, да и, просто сказать, никакой. И никакими глазками меня не разжалобишь, даже если они так мило улыбаются и в них бегают чудные искорки.
— Значит так! — рявкнул я. — Сейчас вы мне выкладываете всё как на духу. Без всякого
— Хорошо, спрашивайте, — снова улыбнулась Хлоя, но теперь не только глазками.
Э, нет, девочка, теперь я на глазки не покупаюсь. И не на глазки тоже.
— Во-первых, что за одежда на мне и есть ли она вообще? — холодно спросил я.
— Конечно, есть, Сергей Анатольевич. Успокойтесь, вы вполне одетый мужчина, — убедительно ответила Хлоя и снова улыбнулась.
— И вы видите на мне то же, что и я?
— Абсолютно то же. Как и вы нас. Не беспокойтесь. Вот только есть одно маленькое «но».
— Так, всё-таки фокусы и бутафория. Сплошной обман на доверии, — снова не удержался я, начиная раздражаться.
— Сергей Анатольевич, взгляните теперь на нас, — глаза Хлои снова заулыбались, и в них засверкали уже не искорки, а огоньки.
— И биться сердце перестало! — практически во весь голос воскликнул я, когда глазки Хлои вновь отпустили меня.
Передо мной стояли три оборванца. Да что там оборванца! Три бомжа, сто лет не находившие на помойках никакой поношенной одежды. Какие-то лоскуты, тряпочки, верёвочки облепляли их тела, открывая последние в самых разнообразных местах. И если тела Хвана и Почо мне были далеко до лампочки, то телом Хлои я невольно залюбовался, несмотря на страх, облепляющий её. Всё настолько аппетитно выглядывало в эти прорехи и дыры, что даже хламида, опутывающая девичье тело, не казалось мне теперь помехой. Разве что чуточку раздражало. Самую малость. Да собственно, и плевать! Можно и потерпеть.
Я долгие секунды, казавшиеся мне вечными и такими короткими, пожирал Хлою глазами, съедая её по каждому миллиметрику доступной — именно доступной — красоты; рванина, обволакивающее её тело, меня не интересовала. И тут по глазам меня словно шлёпнул огненный вихрь, заставивший меня мгновенно, от боли, сжать веки.
— Твою же мать! — не удержался я от резкого словца и стиснул веки ладонями.
— Хлоя! — донёсся до меня голос одного из братьев, я так и не понял, кого именно. Резкая боль в глазах превратила все звуки в комариный писк, доносившийся через ватную подушку.
— Сестрёнка, не надо! — послышался ещё один писк.
Боль постепенно из единого целого начала распадаться на множество мелких, но уже не таких катастрофически адских осколков. Я попробовал потереть глаза и понял, что напрасно это сделал.
— Гх-х-х-а-а-а! — От нового приступа я взвыл нечленораздельно, но явно матерно.
— Спокойно, Серёжа, спокойно, сейчас поможем, — снова запищало у меня в ушах. — Хлоя, оставь его!
— А что он? — донёсся совсем тоненький, но до ужаса рассерженный голос Хлои.
— Он же не специально. Ты бы видела себя... тут бы любой на его месте...
— Значит, и вы туда же? — писк стал вызывающе-угрожающим. — Сейчас и вам мало не покажется. Зато это будет последнее, что вы в этом мире видели. На всю оставшуюся жизнь запомните.
Резкая боль снова полоснула, теперь уже мой воспалённый мозг. И стало всё по барабану и глубоко фиолетово. Видно, мой организм раздражённо плюнул на все издевательства и попытался скрыть моё сознания в потайных глубинах моего внутреннего «Я», скуля и зализывая раны, как побитая собака.
Вот ведь угораздило. Жил себе мирным алкоголиком, попивал горькую, никого не трогал. Самоё противное, что я испытывал жуткое, но вполне излечимое похмелье. А тут взяли и выдернули, закинули черт-те куда, издеваются, а теперь ещё и прибить пытаются. Да ещё как прибить! В страшно-болезненной и архиизвращённой форме. Садисты! Это надо ж вот так взять живого человека и сжечь прямо изнутри адским огнём. Нет, такого удовольствия я вам не доставлю. Вот возьму, потеряю сознание и пошли все нафиг. Можете сколько угодно упрашивать, а в себя я не вернусь! Не достойны вы такой радости. Вот сейчас... раз... два... три...
Глава 3
Глава 3
Водопад обжигающего, ледяного и между тем умиротворяющего спасения обрушился на мою голову, попадая в открытый рот и заливаясь в нос. Я невольно, отфыркнулся, пару раз чихнул и передумал терять сознание.
— Эх, маловато. Надо бы ещё полить. Почо, сгоняй опять на родничок.
— Сам сгоняй, мне от сестрицы тоже досталось, а я пока тут в тенёчке отдышусь. А заодно и сам макнёшься, здорово помогает.
Второй водопад обрушился на меня ещё большим облегчением, окончательно приводящим в сознание. Я ещё раз громко чихнул, кажется, даже высморкался и попытался взглянуть на этот мир пострадавшими глазами. Зрение возвращаться решило не сразу. Сначала вновь полоснули красные всполохи, заставив зажмуриться. Но, надо отдать им должное, были они уже не столь болезненными. Потом глаза затянула тёмно-розовая пелена, светлеющая с каждой минутой. И вот наконец стали прорисовываться очертания окружающего мира. Я осторожно сел, стараясь понапрасну не тревожить пострадавшие органы зрения и сочетающийся с ними мозг, и сквозь накатившую пелену слёз огляделся. Вокруг пахло вечером, шебуршала предзакатная жизнь и было как-то неуютно одиноко.
— Хван. Почо. Хлоя, — негромко позвал я, стараясь не нарушать естественный природный баланс голосовым вторжением. Ответом мне был только тихий шелест листвы из кроны приютившего нас дерева.
— Хло-о-я! Хва-а-ан! По-о-о-о-чо! — настойчиво прокричал я. Листва на дереве явственнее затрепыхалась и меня обматерила, по-своему, по-лиственному.
Встав и смахнув остатки слёз, я пристально осмотрел округу. Округа отказалась явить мне трёх искомых особей.
— Душевненько, если не сказать матом. И где носит этот сброд из моих бывших домашних животных? — подчёркивая каждое слово, пустил я риторический вопрос в облёт территории, в надежде, что он достигнет одного из адресатов. Вопрос, сделав круг по поляне, вернулся ни с чем и даже пожал плечами. Ну, мне так показалось. — Ладно, убийцы-самоучки, вылезайте на свет божий. Считайте, что зачёт по маскировке на местности из курса молодого бойца спецназа вы сдали. Ставлю пять балов. Даже бить больно не буду. А может, и просто обматерю, по-свойски, да хворостинкой по попке отшлёпаю.