Добыча ярла Бьорка
Шрифт:
Господи, да что же это...
Ноги печёт все сильней, ступни колет...И я понимаю, что босая...И что стою на ветках...И что ветки эти...
– А-а-а-а!!!!!А-а-а!!!Помогите-е-е!!! Горю-у-у!!!!А-а-а!!!!
Ужас. Самый настоящий, животный, непередаваемый. Я так ору, что оглушаю саму себя. Трепыхаюсь на столбе пойманной беснующейся птицей. Сквозь слёзы и дым наконец различаю какие-то фигуры - целую толпу молча смотрящих на меня людей. И они ничего не делают. Ничего! Сердце бьется как безумное. И я бьюсь вместе с ним в
– Пожалуйста! Кто-нибудь! Помогите!!!- воплю, что есть мочи, пытаясь разглядеть хоть одного из окружающих меня людей более четко, установить какой-никакой зрительный контакт.
Я вижу, как шевелятся губы на их расплывающихся лицах. Но слух изменяет мне, и я не сразу понимаю, что стоящий гул в ушах — это не шум моей крови, а их мерные, словно механические выкрики. А когда до меня доходит смысл того, что именно они говорят, ужас оборачивается холодящей, придавливающей к земле обреченностью.
– Ведь-ма-ведь-ма-ведь-ма...
Кто? Я???
– Нет!!! С ума сошли??!!!- ору в ответ и реву, потому что лижущее пламя подбирается к пальцам ног. Мои распущенные, почему-то такие грязные волосы начинают скручиваться вокруг головы от жара, длинная странная юбка на мне тлеть.
– Не-е-ет!
– я уже просто рыдаю.
– Ведь-ма-ведь-ма-ведь-ма...- несется равнодушным приговором со всех сторон.
Это просто сон. Дурной сон, это не по-настоящему...
Но мне больно, и нет ничего реальней этих ощущений!
И я не понимаю, как проснуться... Как?!
Темная мужская фигура отделяется от общей толпы, медленно подходя ближе. Пытаюсь рассмотреть человека сквозь копоть и слёзы, но не могу. Он - размытое пятно в синем балахоне, грузное, ковыляющее ко мне, опирающееся на кривой посох. Лишь белая борода, жидкая, почти до пояса, обозначенного кожаным шнуром, колышась на ветру, видна отчетливо. Старик останавливается в метрах пяти, и я почти четко вижу его лицо, морщинистое и равнодушное. Он поднимает свободную от посоха руку и указывает на меня.
– Время пришло, ведьма, угомонись, - его сиплый голос такой глубокий и властный, что затихает всё вокруг.
И даже я. Только глазами хлопаю, мечтая разглядеть старика получше.
– Прими наказание за свои деяния достойно. И может не великая Матерь, так хоть Буян уведет тебя в свои хладные чертоги. Он любит тех, кто с гордо поднятою головою является к нему,- продолжает торжественно вещать дед в балахоне.
А я понимаю для себя одно.
Из вышесказанного я заключаю, что меня действительно собираются поджарить. Я без понятия, откуда взялись эти психи на детском празднике и куда меня отвезли, но единственный шанс выжить - продолжить орать...И я продолжаю, не смотря больше на чокнутого деда, вещающего дальше, а судорожно вглядываюсь в безразличные лица остальных обступивших меня людей. Ну должен же здесь хоть кто-то быть нормальный! Ну хоть один!!! Мамочки, пожалуйста!!! По-жа-луй-ста!!!
Отчаяние сковывает кольцом, нос щекочет отвратительный запах паленой кожи. Моей кожи, моей! Я и не думала, что способна так вонять! Боль раскаленными иглами атакует сознание. Настойчивые звуки колокола звучат набатом. Это наверно они меня пытаются заглушить...Дыма становится слишком много, чистого кислорода слишком мало, и я с трудом понимаю, что вокруг вдруг все засуетились. Танцевать что ли собрались? Сектанты- извращенцы...Или просто расходятся? Дальше не интересно?
Чужие крики с трудом долетают до моего мозга, охваченного паникой. Тем более, что галдящий колокол не желает замолкать. Ноги ошпаривает кипятком, я чувствую, как шипит моя собственная кожа. Где-то в глубине рождается спасительное смирение. Это конец...Я почти отключаюсь. Думаю, что вот сейчас очнусь на полу детского центра и засуну в одно место Косте его дым- машину, и...
Меня с ног до головы обдает ледяной водой. Я хватаю воздух как рыба, отряхиваюсь и пытаюсь хоть что-то разглядеть сквозь плотный белый дым от затухающего костра. Первое, что вижу - цепкие выцветшие глаза старика, подошедшего совсем близко и взирающего на меня снизу- вверх. За его спиной выхватываю, мазнув взглядом, двух пареньков в льняных рубахах и свободных подкатанных штанах. У одного в руках два пустых уже ведра, у другого - большой факел. Невольно сглатываю, завороженно смотря на беспокойный огонь на конце палки, и отвожу глаза, рассеянно озираясь по сторонам.
Я, оказывается, нахожусь на небольшом голом пятачке, окруженном деревянными кособокими хижинами. Что-то вроде деревенской площади, наверно...Все здания одноэтажные, с покатыми, чаще соломенными крышами. Лишь вдали виднеется пара вышек с установленными на них странными круглыми колоколами, в которые сейчас отчаянно звонят.
Вокруг царит паника, люди беспорядочно бегут, сталкиваясь друг с другом, таща на себе какие- то мешки, прыгая в повозки. Все кричат, хватаются за головы и плачут, прячут под грубые плащи детей, тянут за собой лошадей сквозь беспорядочную толпу.
Я словно попала на съемки какого-то исторического фильма...Дурдом...
– Хочешь жить, ведьма?
– вкрадчиво интересуется старик, вновь забирая всё моё внимание.
– А?
– перевожу на него ошалелый взгляд.
– Жить хочешь, злыдня рыжая, али тебя до конца запалить?
– зло щурится противный старикашка и оборачивается к пареньку с факелом,- Елейка, ай-да!
– Не- не-не! Не надо ай-да!
– воплю я, дергаясь на своем несчастном столбе, - Хочу! Хочу, конечно!
– Тогда так, ведьма. Исполнишь мою волю...- цедит седобородый и останавливает властным жестом поднесшего уж было факел к хворосту парня.
Я облегченно выдыхаю, наблюдая, как паренёк опускает факел и отступает на пару шагов. Ощущение, что я участвую в каком-то розыгрыше, становится лишь сильнее. Жаль, что просто нет времени это нормально обдумать. Наверно, на это и рассчитано...
– Ты сказала, ведьма, что погибнет всякий, кто будет владеть тобой, так? И от этого сгинул наш Голова?
– нараспев произносит седобородый, сдвигая на переносице кустистые брови.