Добыча ярла Бьорка
Шрифт:
Стоп, что? Свечение???
От неожиданности я подскакиваю и с размаху ударяюсь головой о потолок. Со стоном оседаю обратно на пол.
– Это что?
– хриплю ошарашенно, потирая набухающую на макушке шишку и указывая пальцем на зеленую светящуюся дымку, висящую в воздухе и становящуюся всё плотнее с каждой секундой.
Пленники разом поворачивают головы ко мне и единодушно смотрят как на дуру. Меня вообще немного пугает синхронность их реакций...
–
– Из лап кого, простите?
– уточняю, приподнимаясь.
Колдовство? Он сказал колдовство??? То есть...Это оно вот прямо настоящее? Не как у нас в "Битве экстрасенсов"???О-чу-меть...
– Морей - бог пучины. Совсем что ли дикая?
– летит мне презрительное в спину.
– А-а- а, ясно. Ты поаккуратней...
– рассеянно тяну я.
– ...С ведьмой- то разговаривай...- и замолкаю в шоке, выглянув из трюма.
Потому что в этот момент перед глазами моими предстаёт что-то невероятное. Седой толстый воин, ранее отбивающий ритм на барабане для гребцов, сейчас поёт свою странную песнь, привязанный за пояс к мачте. Его глаза закрыты, на лице застыло отрешенное выражение. А из рук, возведенных к небу, льются зеленые невероятно яркие светящиеся нити и постепенно рассеиваются в пространстве мягким неоновым свечением.
У меня отпадает челюсть.
Нет, я точно сплю...
Я настолько шокирована увиденным, что даже стихающие только около нас ветер и волны не производят на меня уже никакого впечатления. Дождь, ставшим без ветра прямым, хлестко бьёт меня прямо по шишке на макушке, заливается в глаза и нос. Гребцы из последних сил быстро ворочают веслами, хриплыми криками подбадривая себя. А я всё стою и стою, высунувшись из люка и наблюдая за настоящим, твою мать, волшебством, творящимся прямо на моих глазах.
4
Буря ослабевает лишь к рассвету. Первые солнечные лучи вдруг прорываются сквозь окружающий нас плотной стеной мрак и рассеивают безысходную пугающую темноту. Ветер затихает, уже не разбивая волны с такой мощью о невидимою преграду вокруг корабля, созданную изможденным к этому времени Ульрихом. Дождь перестаёт так остервенело лупить по палубе, сменив грохот падающих капель на мерный монотонный шум, становящийся всё тише с каждой минутой.
В какой-то момент колдующий ведьмак резко опускает руки и безвольно повисает на веревке, привязывающей его к мачте. Невидимая защитная стена вокруг нас рушится в тот же миг. Порыв ледяного ветра бросает волосы мне в лицо, ладью начинает мотать от добравшихся до нас волн. Но сильная стихия уже позади, и даже мне, ничего не смыслящей в мореплавании, понятно, что смертельной опасности эта качка для нас не представляет.
Я, потирая сухие от усталости и бессонной ночи глаза, наблюдаю, как воины торопливо отвязывают бесчувственного Ульриха и укутывают в шкуры. Аккуратно укладывают под сымпровизированный навес. Один из варравов резко поднимает голову, бросая в мою сторону тяжелый взгляд, и мне приходится быстро скрыться в трюме, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание.
Последнее, что я успела заметить, была почему- то фигура гребущего позади посмотревшего на меня воина Хотборка. Его хмурое лицо с заострившимися от усталости чертами, разворот мерно напрягающихся при поднятии весла плеч, насквозь мокрая то ли от дождя, то ли от пота рубаха, облепившая жилистое тело...Я сворачиваюсь калачиком в пыльном углу трюма, закрываю глаза, уронив лоб на согнутые колени, а картинка гребущего Хотборка всё не желает исчезать из моей головы. Не знаю где я, но здесь есть настоящее волшебство - последняя связная мысль, промелькнувшая в мозгу перед тем, как я наконец проваливаюсь в тяжелый вязкий сон, кажущийся освобождением.
***
– Живо, наверх! Давайте! По одному! Ну!
Резкие окрики прорываются в окутанное дремотой сознание, слишком грубо возвращая меня в реальность. Подскакиваю, испуганно озираясь по сторонам, и в первое мгновение судорожно пытаюсь понять, где я вообще нахожусь. Нос режет от стоящей вокруг затхлой сырости и уже почти привычного густого запаха чужого застарелого пота. На языке кислит из-за ароматов немытых соседей по трюму. И шорох соломы недалеко от меня явственно намекает, что здесь водятся крысы...
Я брезгливо поджимаю под себя босые ступни, выглядывающие из-под подпаленной юбки. Господи, да что ж так не везет-то, а...Прикрываю глаза, беззвучно простонав...
– И ты, ведьма!
– гаркает варрав над самой головой, заставляя меня неуклюже подняться, кривясь от побежавших жалящих мурашек по затекшим ногам.
Пригнувшись, ковыляю к открытому люку и, проигнорировав протянутую мне руку воина, я, подтянувшись, совсем не элегантно выползаю на палубу, напоминая самой себе распластавшегося по полу только что выловленного осьминога. Видимо, не только себе, потому как варрав, предлагавший мне помощь, посмеиваясь, отходит и оставляет меня, покряхтывающую и жмурящуюся от утреннего солнца, саму собирать себя в кучу после столь неудобной позы во сне.
На корабле творится настоящий бедлам. Шумно, суматошно и чувствуется, что радостно. Вокруг бодрые мужские голоса, ещё вчера, во время шторма, срывающиеся от тревоги. Низкий раскатистый смех. Снующие воины туда- сюда, таскающие сундуки, шкуры и бочки. И не только они...Проморгавшись и привыкнув к яркому солнцу, я понимаю, что мы причалили уже к длинному деревянному пирсу, ведущему к скалистому берегу, и ладья полна не только воинов, с которыми мы вместе плыли, но и молодых, не виденных мною раньше парней, помогающих выгружать добычу. Все пленники, мои ночные так себе пахнущие товарищи по трюму, были уже согнаны в кучу около узкого накинутого на борт деревянного трапа. Я вижу, как они спокойненько стоят и терпеливо ждут, пока два весело переговаривающихся между собой воина свяжут их в одну цепочку.