Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть
Шрифт:
У Садата не было амбициозного желания возглавить некое объединенное арабское государство, простирающееся от Адриатики до Персидского залива: убежденный националист, он хотел сконцентрировать все усилия не на панара-бистских химерах, а на восстановлении экономики Египта.
Свыше 20 процентов валового национального продукта Египет выделял на военные расходы. (Немногим меньше выделял и Израиль – 18 процентов.) Как при таком положении можно было добиться вообще какого-либо успеха в развитии экономики? Садат хотел выйти из круга конфликтов с Израилем, из тупиковой дипломатии. Он хотел определенной стабилизации и урегулирования, но через пару лет бесплодных переговоров и обсуждений пришел к выводу, что пока Израиль находится на берегу Суэцкого канала, это невозможно. У Израиля не было особого интереса в переговорах, а Садат не мог вступить в них при том положении слабости и унижения, в котором пребывал Египет, и уж, конечно, в то время, когда весь Синайский полуостров находится в руках Израиля. Он должен был что-то предпринять. Прежде всего он начал укреплять свое положение внутри страны и обеспечивать себе свободу действий на международной
Решение Садата было хорошо просчитано; он действовал, исходя из положения Клаузевица, утверждавшего, что война – это продолжение политики, только другими средствами. Тем не менее Садат шел к этому решению с глубоким ощущением его неизбежности, хорошо понимая, что играет ва-банк. И хотя о возможности войны делались намеки и даже шли разговоры, ее вероятность не воспринималась всерьез, особенно теми, кому предстояло стать ее участниками, то есть израильтянами. Однако к апрелю 1973 года Садат уже начал разрабатывать с президентом Сирии Хафезом Асадом стратегические планы совместных египетско-сирийских военных действий. Действия Садата – конкретные детали подготовки и сама реальность войны – держались в строжайшей тайне. Одним из немногих, вне высшего командования Египта и Сирии, с кем Садат делился своими планами, был король Саудовской Аравии Фейсал. И это означало, что в предстоящем конфликте главную роль будет играть нефть.
С начала пятидесятых годов в арабском мире шли усиленные разговоры о некоем, еще не получившем четкого определения „нефтяном оружии“, которое арабский мир для достижения своих целей предполагал использовать против Израиля. Цели ставились от полного уничтожения Израиля до получения от него территориальных уступок. Однако применение этого оружия постоянно сдерживал тот факт, что Ближний Восток, хотя запасы его нефти и считались неисчерпаемыми, был не единственным ее поставщиком в мире. Дополнительный объем нефти всегда могли быстро поставить на мировой рынок Техас, Луизиана, Оклахома. Но стоило США довести использование производственных мощностей до 100 процентов, как этот старый воин – американская добыча нефти – не смог бы снова подняться и защитить от нефтяного оружия.
В начале семидесятых годов с ростом напряженности мирового рынка в различных кругах арабского мира все громче начали раздаваться призывы к использованию нефтяного оружия как средства решения экономических и политических задач. Король Саудовской Аравии Фейсал не принадлежал к этим кругам. Он ненавидел Израиль и сионизм не меньше любого другого арабского лидера и твердо верил в существование сионистско-коммунистического заго вора с целью захвата Ближнего Востока. Он даже говорил об этом и Насеру, и Никсону, считая, что радикальные палестинские террористы находятся, по сути дела, на содержании у израильтян. Тем не менее Фейсал сделал все возможное, чтобы не допустить применения нефтяного оружия. Летом 1972 года, когда Са-дат призвал к использованию нефтяных ресурсов в качестве средства политического давления, Фейсал сразу же высказался решительно против. Это не только бесполезно, сказал он, „даже думать об этом опасно“. Политику и нефть не следовало смешивать. Такой урок извлекла для себя Саудовская Аравия во время войны 1967 года. Сократив экспорт нефти, она не добилась никаких результатов, лишь потеряв часть своих рынков и доходов. По мнению Фейсала, сокращение добычи вряд ли как-то могло затронуть Соединенные Штаты, поскольку ближневосточная нефть не потребуется им ранее 1985 года. „Поэтому я считаю, что это предложение должно быть исключено, – решительно подчеркнул он, – и не вижу смысла даже обсуждать его в данное время“.
В предостережении Фейсала присутствовали как политические, так и экономические мотивы. На Аравийском полуострове в Южном Йемене, там, где еще совсем недавно над портом Аден развевался британский флаг, образовалось уже одно марксистское государство, а в других частях полуострова вели активные выступления революционно настроенные партизаны. В 1969 году, в том же самом году, когда группы заговорщиков сбросили монархию в Ливии и гражданское правительство в Судане, в Саудовской Аравии был раскрыт заговор группы офицеров военно-воздушных сил. Фейсал опасался распространения в арабском мире радикализма, ставившего под вопрос легитимность королевской власти. Он понимал, что в экономическом и политическом отношении его страна прочно привязана к Соединенным Штатам, и это определяет его королевскую власть не только в плане процветания страны, но
Причиной этого отчасти был рынок. Гораздо скорее, чем ожидалось, ближневосточная, а не американская, нефть стала главным и последним источником поставок. И главным ее поставщиком для всех стран мира, в том числе Соединенных Штатов, стала именно Саудовская Аравия. Зависимость Соединенных Штатов от Персидского залива наступила к 1973 году, а не к 1985, как предсказывалось. Саудовская Аравия наконец вышла на позиции, которые ранее занимал Техас, и теперь это находящееся среди пустыни королевство стало производителем, от которого зависел весь мир. Соединенные Штаты уже не могли дальше повышать производительность, чтобы обеспечивать своих союзников в случае кризиса, да и сами они теперь стали наконец уязвимы. А рост спроса относительно предложения обещал сделать Саудовскую Аравию еще более могущественной. Ее доля в мировом экспорте быстро поднялась с 13 процентов в 1970 году до 21 процента в 1973 году, и этот рост продолжался. В июле 1973 года она ежедневно добывала в среднем 8,4 миллиона баррелей, что было на 62 процента выше, чем в июле 1972 года, когда она производила 5,4 миллиона баррелей в день. И это был, по-видимому, не предел. Компания „Арамко“ работала на полную мощность; она очень быстро увеличила добычу, стремясь удовлетворить неожиданный скачок спроса, но некоторые утверждали, что как бы вдальнейшем ни развивались события, Саудовской Аравии придется сократить добычу, чтобы предотвратить нарушение качеств нефтеносных участков и способствовать развитию большего числа производственных мощностей.
Помимо этого, в Саудовской Аравии все шире утверждалась точка зрения, что ее доходы больше, чем она может потратить. Две девальвации американского доллара резко обесценили финансовые активы стран с большими долларовыми резервами, в том числе и Саудовской Аравии. Ливия и Кувейт ввели ограничения на добычу. „Какой смысл производить больше нефти и продавать ее за ничем не обеспеченные бумажные деньги? – риторически восклицал министр нефтяной промышленности Кувейта. – Зачем производить нефть, которая для нас и средство к существованию, и сила, и менять ее на сумму денег, ценность которых упадет в следующем году на столько-то и столько-то процентов?“ Может быть, рассуждали некоторые саудовцы, нужно существенно сократить производство.
Эта менявшаяся конъюнктура рынка, которая с каждым наступающим днем увеличивала потенциальную силу арабского нефтяного оружия, совпала по времени с развитием значительных политических событий. По многим важным вопросам Фейсал расходился с Насером, в котором видел радикального панарамиста, намеревавшегося сбросить традиционные режимы. Анвар Садат, преемник Насера, был сделан из другого теста. Это был египетский националист, который стремился уничтожить значительную часть наследия Насера. Садат сблизился с саудовцами через Организацию „Исламский конгресс“, и Фейсал симпатизировал ему за попытки вырваться из медвежьих объятий союза, который Насер заключил с СССР. Без поддержки Саудовской Аравии Анвар Садат, возможно, был бы вынужден вновь обратиться к Советскому Союзу, и тогда русские использовали бы каждую возможность распространить свое влияние на весь регион. А это прямо противоречило интересам Саудовской Аравии. Весной 1973 года Садат настойчиво убеждал Фейсала рассмотреть вопрос об использовании нефтяного оружия для поддержки Египта в конфронтации с Израилем и, возможно, с Западом. Король Фейсал ощущал также растущее давление многочисленных группировок внутри страны и всего арабского мира. Он не мог ставить под угрозу свою репутацию открытого сторонника „прифронтовых“ арабских государств и палестинцев, не оказывая поддержки ни тем, ни другим. В противном случае, саудовские предприятия, начиная с нефтяных вышек, рисковали бы стать объектом нападения партизан. В знак такой уязвимости вооруженные боевики весной 1973 года совершили налет на терминал трубопровода „Таплайн“ в Сидоне,* уничтожив одно хранилище и повредив несколько других. А несколько дней спустя был поврежден и сам трубопровод. Был и целый ряд других случаев, в том числе террористический акт, когда был поврежден трубопровод в Саудовской Аравии.
Так политика и экономика как бы сливались в одно целое, меняя точку зрения Фейсала. Саудовцы не делали тайны из своей новой позиции: они предупреждали, что не будут увеличивать добычу, чтобы удовлетворить растущий спрос, и что арабское нефтяное оружие будет так или иначе использовано, если Соединенные Штаты не приблизятся к арабской точке зрения и не откажутся от всесторонней поддержки Израиля. В начале мая 1973 года король встретился с управляющими „Арамко“. Да, он – верный друг Соединенных Штатов, сказал король, но „абсолютно необходимо“, чтобы Соединенные Штаты „что-то предприняли для изменения того направления, в котором в настоящее время развиваются события на Ближнем Востоке“. [Прим. пер. Современный город Сайда в Ливане.]
„Лишь слегка затронув известную тему о существовании заговора, Фейсал подчеркнул, что сионизм вместе с коммунистами уже готовы покончить с американскими интересами в регионе“, – сообщил после встречи президент „Арамко“. „Он отметил, что в настоящее время, если бы не Саудовская Аравия, американские интересы в регионе были бы сейчас крайне непрочны“. Далее „он сказал, что теперь тем американцам и американским предприятиям, которые являются друзьями арабов и которые имеют интересы в этом регионе, самим решать, предпримут ли они в срочном порядке какие-то меры, чтобы изменить позицию“ правительства Соединенных Штатов. „Простое отмежевание от политики и действий Израиля сыграет большую роль в преодолении антиамериканских настроений“, – сказал президент „Арамко“, передавая слова Фейсала, и от себя добавил, что в словах короля прозвучала „исключительная настойчивость“.