Дочь Афродиты
Шрифт:
— Что за народ! — Дафна негодовала. — Ссылают своих лучших людей!
— Теперь ты, гетера, должна положить конец скитаниям Фемистокла, — сказал царь.
— Я?
— Конечно, ты. Разумеется, если я дам согласие. Иначе ему сразу отрубят голову, как только он ступит на нашу землю. Он мой враг. Он победил меня под Саламином. За его голову назначена награда в двести талантов.
Дафна с мольбой посмотрела на царя и упала к его ногам.
— О великий царь! Я прошу тебя предоставить убежище афинянину Фемистоклу.
Ксеркс наслаждался победой. Наконец эта своенравная гетера у его ног. Выпятив губу, он сказал:
— Твое желание — видеть Фемистокла. Мое желание — спать с гетерой. Но не со статуей, а с женщиной, которая известна своим горячим нравом.
Сикиннос и Гермонтим, пораженные происходящим, не могли оторвать глаз от Дафны. Тем временем гетера встала, пронзительно посмотрела на царя и расстегнула хитон. Легкая ткань скользнула на пол, и теперь женщина стояла перед царем нагая, как Афродита.
Конечно, Дафна его ненавидела, и если бы утром ей сказали, что сегодня она будет спать с царем, то просто рассмеялась бы. Но сейчас, повинуясь необъяснимой силе своего чувства к единственному мужчине, она сумела подавить в себе отвращение. Внешность мужчины, стоявшего перед ней, вдруг стала меняться. Кустистые брови казались ровными и красиво изогнутыми. Нос стал маленьким, благородной формы. Губы напоминали губы грека. Перед ней стоял Фемистокл, ее любимый. Она опустилась на колени и прикоснулась к золотым застежкам на его одежде…
После долгих скитаний Фемистокл прибыл в порт Кимы в Азии. Он добирался через Македонию, добывая еду на рынках и ночуя в хижинах пастухов. В Пидне один купец согласился отвезти его в Азию за полталанта. Через какое-то время Фемистокл и Сикиннос наконец обнялись, не стесняясь своих слез.
— Три недели я встречал каждый корабль, — сказал Сикиннос. — Боялся, что с тобой что-то случится…
— Ты слышал что-нибудь про Дафну?
— Дафна в гареме царя.
— В гареме? — Фемистокл долго размышлял над услышанным. Дафна в гареме! Но она жива! И он жив! Он будет бороться за нее, чего бы это ни стоило! Он готов пожертвовать жизнью ради этой женщины!
— Царь дает мне убежище?
— Ксеркс непредсказуем. Сегодня он скажет «да», а завтра — «нет».
Фемистокл с опаской посмотрел по сторонам.
— Тогда меня никто не должен узнать?
— Говорят, награда за твою голову — двести талантов. Нам нужно торопиться в Сарды, чтобы ты предстал перед царем. Сейчас он настроен мирно.
Фемистоклу стало больно. Он победил великого царя, а теперь должен просить пощады, как последний раб.
— Тебя не узнают. Я нанял такую повозку, в каких возят женщин. А женщин тут строго охраняют. Никто не посмеет заглянуть к тебе.
Во дворце была суета и неразбериха. Царь решил переехать в Вавилон. Как раз шла погрузка вещей, необходимых для комфорта и уюта царских покоев.
Артабан, которого они попросили отвести их к царю, сказал, чтобы Фемистокл упал к ногам царя. Что еще оставалось?
Царь оказался совсем не таким, каким представлял его Фемистокл. Он был гораздо проще в обхождении. Афинянин поднялся и сказал:
— Повелитель царей Азии, я, Фемистокл из Афин, прошу у тебя убежища, потому что меня ожидает приговор по обвинению в измене. Я знаю, что принес персам много вреда, но я выполнял свой долг. С другой стороны, я сослужил персам и хорошую службу, когда под Саламином выдал планы греков. Кроме того, я обеспечил беспрепятственное отступление персов. Прошу пощадить меня и принять в свое царство, иначе погибнет человек, ставший врагом греков.
Сикиннос перевел. Царь, прищурив глаза, спросил:
— Почему ты решил, что я тебя пощажу?
— Боги дали мне знак.
— Знак?
— Мне приснился сон, будто меня обвила змея, превратившаяся в сокола, и перенесла в Азию, где я снова обрел радость жизни.
Суеверному царю понравился рассказ. Он заявил, что Фемистокл должен ему теперь двести талантов — размер награды за его голову. Если уж он явился собственной персоной, то обязан расплатиться за себя сам.
Фемистокл рассмеялся. Похоже, они договорились, хотя Сикиннос подозревал, что тут могла быть ловушка. Он делал знаки другу, но тот, не замечая их, продолжал:
— У меня еще одна просьба, властитель Азии. Мне известно, что у тебя находится Дафна, женщина, которую я люблю. Я не смогу жить в этой стране, зная, что она рядом, но недоступна для меня. Я готов отдать за нее жизнь.
— Слишком высокое требование для того, кто просит убежища, — заметил царь.
— Но разве по персидским обычаям тому, кто просит убежища, не положена царская милость?
— Ты знаешь наши обычаи?
— Говорят, спартанец Демарат после бегства из Лаконии попросил, чтобы ему позволили походить по Сардам в царской короне.
— У него, правда, не было мозгов, которые должна прикрывать эта корона! Твое желание лучше! Хилиарх проводит тебя.
Фемистокл был безмерно счастлив. Он без конца повторял про себя ее имя: «Дафна, Дафна, Дафна!»
Она ждала его в павильоне дворца, расположенном в глубине парка. Фемистокл не шел, а летел. Какой день!
Дафна выбежала ему навстречу. Они раскрыли объятия, бросились друг к другу и закружились.
— Дафна, любимая!
— Фемистокл, любимый!
Гетера повела его в павильон, усадила и налила темного самосского вина.
Но Фемистокл не стал пить сразу. Он взял Дафну за руку и долго смотрел на нее, любуясь. Война оставила свой след и на ее лице. Вокруг глаз появились чуть заметные морщинки. Он любил эти морщинки. Он любил в ней все.
— Дафна… — мечтательно произнес Фемистокл, потом выпил вина и вернул ей чашу.
Они сидели молча, будто боялись спугнуть очарование долгожданной встречи. Они чувствовали все, что происходило в них, даже не касаясь друг друга. Дафна улыбнулась, закрыла глаза и открыла их лишь тогда, когда он начал говорить.