Дочь Афродиты
Шрифт:
— А куда их отправили? — спросила Дафна.
— Не знаю. В столице есть один работорговец. Его имя Панионий.
— Замолчи! — крикнул евнух.
Старик не понял его и продолжил:
— Он торгует юношами. Сначала он их кастрирует, а потом в Сардах или в Эфесе продает за большие деньги в качестве евнухов для варварских гаремов.
Дафна увидела, как задергались уголки рта Гермонтима. Он закрыл глаза, опустил голову на колени и заплакал.
Жрец вопросительно посмотрел на Дафну.
Она нежно погладила евнуха по затылку.
— Его постигла та же участь, —
Старик испугался. Он не хотел обидеть гостя.
— Прости мою бестактность, — сочувственно произнес он.
Гермонтим вытер слезы и сказал:
— Ты не мог этого знать, жрец. Я из Карий. Когда-то я хорошо зарабатывал у одного состоятельного человека, но потом мой хозяин умер от загадочной болезни, а меня продали в рабство. Так я попал в лапы этого негодяя…
— Могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Помочь? Я был мужчиной, а он сделал меня никем! Никем! Понимаешь? Если хочешь мне помочь, скажи, где живет этот Панионий.
— У него самый красивый дом в порту. А ворота высотой с этот храм.
Дафна перебила жреца:
— Если ты действительно желаешь нам добра, то помоги добраться до Афин.
Священник посмотрел на солнце, которое поднималось все выше, и сказал:
— Гавань охраняется варварами, так что оттуда не сбежишь. Но жители Хиоса ненавидят варваров. Есть один рыбак. Зовут его Филак. Он живет на гористом западном берегу. Лодка у него старая, но выдерживала не один шторм. Он часто подолгу остается в море, когда его сети пусты.
— Ты думаешь, Филак рискнет переплыть Эгейское море?
— У него семеро ребятишек. Немного золота и серебра ему не помешает!
— Но откуда нам взять золото и серебро? — в отчаянии спросила Дафна.
— Идемте. — Старик повел их за храм и стал спускаться по узкой тропе вниз. Там они увидели обитую бронзой дверь.
— Когда варвары пришли, вход был засыпан, — объяснил жрец и толкнул дверь. Внутри небольшого помещения они увидели ценную утварь и посуду: кувшины, сковородки, миски, золотые чаши, стеклянные графины. Старик открыл один из дюжины сундуков из эбенового дерева. — Вот, берите. За это он довезет вас до столбов Геракла! [53]
53
Столбы Геракла (греч.), Геркулесовы столпы (лат.) — древнее название двух скал на противоположных берегах Гибралтарского пролива. В переносном смысле «дойти до Геркулесовых столбов» — дойти до предела.
Гермонтим получил в подарок еще и кинжал. Дафна пообещала после удачной поездки вернуть золото храму Аполлона в Дельфах.
Рыбак оказался замкнутым человеком и не сразу проникся доверием к незнакомцам. Разговорить его удалось только тогда, когда они сказали, что золото для поездки им дал жрец из храма Аполлона.
— Знаете, на острове полно шпионов, с тех пор как здесь появились варвары, — произнес он, занимаясь починкой сети. — Скажите, сколько Зевс будет терпеть это?
— Боги иногда ходят дальними тропами. Но будь уверен, Греция не падет. Наши боги сильнее персидских.
— Сколько вы платите? — Он отложил сеть в сторону.
— Сто драхм сейчас и сто драхм, когда доберемся до берегов Аттики, — пообещал евнух, достав десять золотых монет.
— Двести драхм! Клянусь Зевсом и его братом Посейдоном! Столько денег сразу я никогда не имел! И даже никогда не видел! Когда отправляемся, если уж вы выбрали мою скорлупку?
— Как можно быстрее, — сказала Дафна.
— Мне нужны сутки, чтобы подготовить лодку. Можете пока спрятаться в каюте.
Жесткие доски каюты были более надежным убежищем, чем лесная чаща, в которой они ночевали последние ночи. Лодка, мягко покачиваясь на волнах, кряхтела и постанывала, как старый раб, которого гонят на работу. На небе Хиоса сияли звезды, лунный свет проникал в каюту, образуя загадочные тени. Дафна не могла заснуть, хотя очень устала. Евнух тяжело и часто дышал. «Какие мысли мучают его? При дворе царя он был уважаемым человеком, хоть и рабом. В Афинах же его тоже будут воспринимать как раба. Менять одно рабство на другое?» — думала гетера, поглядывая в его сторону.
— Гермонтим!
— Что, Дафна?
— Ты не передумал плыть в Аттику? Ведь это не твоя родина.
Заложив руки за голову, Дафна лежала на спине и смотрела в потолок, на который отраженная в волнах луна отбрасывала причудливые блики.
Гермонтим молчал. Это лишь убедило Дафну в том, что ее предположения верны.
— Ты должен решить сам. Если ты хочешь в Азию, я поплыву сама. Что ты собираешься делать?
Он долго молчал, обуреваемый сомнениями. Потом вдруг резко встал, вытащил монеты, положил их на доски и сказал:
— Вот деньги, Дафна. Если я до утра не вернусь, пусть рыбак поднимает паруса. Но я постараюсь вернуться!
Не успела Дафна ответить, как он уже спрыгнул на берег и пошел в сторону холмов. Постепенно его шаги затихли. Слышно было только поскрипывание лодки.
— Все это кустарщина! — ругался Фемистокл, бродя с Сикинносом по Акрополю, где сотни ремесленников были заняты восстановлением святилищ. — Нужно строить Афине Палладе новый храм, большой, грандиозный, который внушал бы уважение и варварам, как, например, храм Артемиды в Эфесе.
— Господин! — сказал Сикиннос (он по-прежнему уважительно называл Фемистокла господином). — Афиняне и так зовут тебя кротом, потому что ты везде роешь землю и всюду суешь свой нос. В результате ты приобретаешь не только друзей.
Фемистокл остановился и взял Сикинноса за локоть.
— Что ты хочешь этим сказать, мой друг?
— Не секрет, что ты настроил против себя аристократию. Она все сильнее боится влияния народа. Аристократы обижаются, что ими пренебрегают. Раньше крупные землевладельцы имели большой авторитет. Теперь же на первый план вышли строители и судовладельцы. Афины на пороге перемен. Ну что я тебе это говорю? Ты же сам знаешь!