Дочь дракона
Шрифт:
– И вовсе я не уличный художник, – процедил парень, сверкая глазами, отчего у меня внутри все запело. Ага! Зацепила! Знай наших!
– Я Ичиро Исами, первый сын предводителя клана Ледяных драконов и поверенный твоего отца, принцесса Кинриу. Я пришел за тобой.
– Псих, – вырвалось у меня. – Еще и фамилию где-то выведал. Ну, точно, псих. Не зря слышала, у вас какое-то чертовское обаяние… Тестостерон повышенный, ага. От лечения.
Эта догадка так воодушевила, что я облегченно выдохнула. Гормоны не согласились с доводом разума. Им было предательски все равно.
Парень нахмурился, словно не до конца понял мой тонкий намек на толстые обстоятельства.
– Ты находишь меня обаятельным? – подняв бровь, спросил он. – Это нормально. Это реакция на дракона. Так со всеми женщинами.
От такого прямого оскорбления у меня даже глаз задергался. Не оттого, что женщиной назвали, а оттого, что ко всем остальным причислили, кто вот так вот ведется на некоторых с обтянутыми торсами.
– Я нахожу тебя психом, – выдавила я, от души надеясь, что тон не умоляющий. – И придурком.
Взяв себя в руки и пообещав коленям, что если не послушаются, запишусь еще на две сессии к мастеру Горо, я прошла мимо, нарочито оттолкнув со своего пути нахала.
– Пройти дай, – буркнула под нос и постаралась незаметно потереть ладони, которые от соприкосновения с твердыми и горячими мускулами на груди беловолосого психа словно током прошибло. – Автобус из-за тебя пропущу.
Я успела в последний момент, впрыгнула в закрывающиеся на ходу двери. Все же не смогла удержаться и обернулась. Беловолосый парень остался на том же месте, замер, провожая автобус задумчивым взглядом.
Общага гудела. Как-никак, сессия в разгаре. Отовсюду раздавались нервные перекликивания по обмену конспектами, кофе и шоколадом. Первокурсницы передвигались между этажами с вытаращенными глазами и почти все, как одна, в синяках после зачетов по практическим дисциплинам. Студентки постарше шествовали по коридорам солиднее, лишь круги под глазами и нахмуренные брови выдают волнение.
Запустив стиралку в хозяйственном блоке, я ввалилась в комнату. Все, о чем мечтала после столь насыщенного событиями дня – добраться до кровати и вытянуть ноги. И перехватить несколько бутербродов до ужина, аппетит разыгрался зверский.
С порога зашвырнула рюкзак на стул, сама направилась было к кровати у стены, когда услышала всхлипывания. В нашей с Иришкой комнате две кровати, и вот, подруга свернулась калачиком на своей и рыдает в голос. Чувство голода и усталость тут же забылись. Одним прыжком я пересекла комнату, а вторым запрыгнула на кровать к Ариэльке.
– Таша-а, – прорыдала Иришка, приподнимаясь и устраиваясь головой на моих коленях. – Ташенька! Как хорошо, что ты пришла.
Я принялась гладить подругу по волосам, успокаивая, как маленькую, а внутри все сжималось. Иришка – светлый, солнечный человечек, несмотря на нацеленность на военную карьеру. Честный очень и наивный сверх меры… И вот за эти ее слезы я Попова просто ненавижу! А в том, что Иришка рыдает из-за этого козла, почему-то сомнений не было.
– Ты как? – со страхом в голосе спросила она. – Я когда узнала, что они… Что тебя… Я не поверила сразу, ну, что и Димасик… Что они на тебя напали…
– Напали, – сухо подтвердила я, в очередной раз умолчав, что до того, как приударить за Иришкой, ее ненаглядный Димасик пытался подкатывать ко мне. Да и во время… – Но отдача замучила.
Иришка подняла на меня заплаканное лицо.
– Правда? – спросила она, улыбаясь сквозь слезы. – Честно-честно? Они ничего не сделали? Не успели? Этот Гадаев такой урод… Я никогда не понимала, почему они дружат…
Подруга шумно высморкалась, а я не преминула заметить.
– Вот урод, урод и есть. А дружат, потому что недалеко друг от друга ушли.
Ариэльке нечего было возразить, и она разразилась новой порцией рыданий.
– Тебя искали, – прогундосила она. – В ректорат вызывали… такой скандал… Их ребята, прямо в зале, все вместе отделали. Говорят, сильно, я сама не видела… Просили мастера Горо не доводить до декана, но он же японец, у них закон на первом месте… Естественно, сообщил. Всех троих теперь отчислят… Так им и надо, сволочам! Мало им!
Иришка сердито шмыгнула носом.
– И Попову так и надо? – вырвалось у меня. В то, что безумно влюбленная подруга способна рассуждать трезво, не верилось.
– Ему в первую очередь! – прошипела Иришка и разрыдалась снова.
Я прижала вздрагивающую Ирку к себе.
– Так чего тогда ревешь, – пробурчала я, чувствуя, как у самой тоже в глазах щиплет.
Подруга даже рыдать перестала от удивления. Посмотрела на меня с открытым ртом. А потом всхлипнула и порывисто обняла.
– Вот ты даешь! – проговорила она. – У меня на подругу напали! Чуть не изнасиловали! Я-то знаю, что Белоснежка лучшая на курсе, но их-то трое было… Если бы не мастер Горо, Ташенька! Ведь они жизнь могли тебе сломать…
– Больше никому не сломают, – усмехнулась я. – Дураков учить надо.
– Дашь против них показания? – с надеждой спросила подруга. Почему-то показалось, что она одновременно ждет, что скажу да, и надеется, что скажу нет… Все-таки любовь, как известно, зла…
Я покачала головой.
– Нет. Думаю, мастер Горо с ребятами устроили им джем-сэйшн. Пускай остаются, уроды. Уверена, они теперь и на пушечный выстрел не подойдут. Ни ко мне, ни к какой другой девочке…
Я достала мобильник и охнула. Сто двадцать три пропущенных! Причем семьдесят с неопределившегося номера, остальные от мамы, Иришки и из деканата. Это я удачно звук отключила, с утра еще, перед тренировкой, а потом вообще забыла о телефоне.
– Так, – скомандовала я, отстраняя от себя подругу и вытирая ей щеки. – Хорош слезы лить! Мы вчера последний экзамен сдали, или где? Давай успокаивайся, сегодня идем в клуб. Оторвемся, Ириш, по полной! А я пока маме и в деканат перезвоню, скажу, мол, ложная тревога, все дела. Пусть живут, уроды.
***
Иришка высокая, худенькая, с золотисто-рыжими кудряшками и светло-голубыми глазами. Веснушки, которые подруга надеется когда-нибудь вывести окончательно, очень ей идут. Курносая, с ямочками на щеках, она похожа на героиню диснеевского мультфильма Русалочка, отсюда и прозвище. Для похода в клуб подруга выбрала платье с обтягивающим верхом и короткой, пышной юбкой, что как нельзя лучше подчеркнуло заоблачную длину ног.