Дочь Галилея
Шрифт:
На обороте этого письма Галилей сделал пометку- напоминание - хотя это было не то, что он мог легко забыть, - словно опасаясь, что память его ослабла под гнетом возраста и потрясений. Запись гласит: «Сестра Мария Челесте срочно нуждается в деньгах». И, как обычно, отец откликнулся на эту просьбу.
Едва разобравшись с долгами, сестра Мария Челесте узнала, что сестру Арканжелу выдвигают на новую должность - отвечать за монастырский винный погреб. «В новом году сестра Арканжела должна занять пост хранительницы вина, и это заставляет меня тяжко задуматься, - писала сестра Мария Челесте Галилею. (Она боялась, что сестра Арканжела будет пренебрегать своими обязанностями, как она делала это в должности наставницы,
Узнав, вполне возможно, что и от самого Галилея, какое прекрасное вино подают в доме Никколини, сестра Мария Челесте откликнулась увещеванием отцу не увлекаться чрезмерно вином - напитком, который он характеризовал как «свет, связанный во влажном состоянии». Дочь боялась, что большие порции, к которым он постепенно привыкал, могут усугубить боли и ухудшить состояние его здоровья.
«Злая зараза все еще существует, - писала она 14 мая, в ответ на упоминание Галилея, что он, вероятно, скоро отправится домой, - но говорят, что умерли лишь немногие. Есть надежда, что чума идет на спад и должна закончиться, когда по Флоренции торжественно пронесут образ Мадонны Импрунетской».
Считалось, что Мадонна Импрунетская - икона, согласно легенде, привезенная в Тоскану в I веке нашей эры, - помогает жертвам всяческих бедствий. Начиная с появления Черной Смерти в 1348 г., какие бы наводнение или голод, сражение или эпидемия ни разразились во Флоренции, дело ни разу не обошлось без чудотворной иконы, которую выносили из маленькой церкви, расположенной в деревушке под названием Импрунета, и доставляли в главные соборы города. В мае 1633 г. великий герцог Фердинандо решил обратиться к священному образу с просьбой вновь совершить этот длинный путь, чтобы изгнать возродившуюся чуму. Магистрат, весьма настороженно относившийся к массовым скоплениям людей в период эпидемии, 20 мая издал указ, ограничивающий число верующих - особенно женщин и детей, - которые могли присоединиться к процессии.
«Что касается Вашего возвращения сюда при нынешних обстоятельствах, - выражала свою обеспокоенность сестра Мария Челесте в следующем письме, - я боюсь, что еще не миновала опасность распространения заразной болезни, окончание которой столь горячо нами желаемо, что вся вера города Флоренции теперь обращена к святейшей Мадонне, и потому сегодня утром, с чрезвычайной торжественностью, ее чудотворный образ был перенесен из Импрунеты во Флоренцию, где он должен оставаться в течение трех дней, и мы в обители лелеем надежду, что во время возвращения образа нам будет дарована привилегия увидеть его».
С 20 по 23 мая Мадонну Импрунетскую проносили по улицам опустошенной чумой Флоренции, а ночи икона проводила в качестве гостьи в трех разных церквях, удостоившихся особой чести. Священный образ представлял Марию сидящей на троне, в красном платье и с драгоценной короной на голове; на коленях, прикрытых синим гиматием, она держит младенца Иисуса. Вокруг шеи закреплены настоящие бусы - одна нить жемчуга, другие из драгоценных камней, - выступающие над гладкой поверхностью иконы, окаймленной красной рамкой с закруглением в виде арки в верхней части. Восемь человек несли шесты, удерживающие украшенный балдахин над Мадонной, а еще не меньше дюжины поддерживали тяжелую икону и причащались славы самого почитаемого образа, установленного на помосте.
Сестра Мария Челесте рассказывала: «Покидая Флоренцию, образ святейшей Мадонны
На продолжении нескольких недель, последовавших за посещением Мадонны, уровень смертности от чумы то падал, то опять поднимался, так что в полной мере воздействие чудотворного образа удалось ощутить лишь к 17 сентября 1633 г., когда власти официально объявили Флоренцию свободной от заразы. Однако в начале июня, когда сестра Мария Челесте писала Галилею в ожидании вынесения ему судебного вердикта, она все еще слышала о семи или восьми случаях смерти от чумы в день. И синьор Рондинелли предупреждал ее, что окрестности Рима будут закрыты для путников все лето: это была дополнительная мера предосторожности, направленная на безопасность Вечного города. Поэтому дочь понимала, что, если Галилею не позволят покинуть посольство в самом ближайшем будущем, он окажется заточенным там, по меньшей мере, до начала осени.
В середине июня Мария Челесте вновь предостерегает отца против скорого отъезда, уговаривает его оставаться в Риме, подальше от «этих опасностей, которые, несмотря ни на что, продолжаются и, возможно, даже умножаются; и в наш монастырь, как и в другие, поступил, в силу этого, указ из городского магистрата, в котором утверждается: в течение 40-дневного периода мы должны, по две монахини одновременно, непрестанно молиться, днем и ночью, умоляя Его Божественное Величие освободить нас от сего бедствия. Мы получили из магистрата пожертвование в 25 скуди за наши молитвы, и сегодня вот уже четвертый день, как началось наше бдение».
Однако беспокойство сестры Марии Челесте по поводу чумы уступало место другим тревогам, так как Инквизиция явно не имела намерения в скором времени освобождать Галилея.
16 июня папа Урбан VIII председательствовал на совете кардиналов-инквизиторов. Урбан ознакомился с официальным докладом, в котором давалось краткое изложение процесса по делу Галилея и перечислялись все обстоятельства, начиная с первых обвинений, выдвинутых против ученого в 1615 г., и вплоть до издания книги; прилагались к этому также его выступления на суде и мольба о прощении. Теперь Его Святейшество требовал, чтобы Галилея допросили «с пристрастием» (это означало позволение при необходимости применять пытки) об истинной цели написания «Диалогов». Сама книга в любом случае не могла избежать цензуры, утверждал понтифик, и, безусловно, ее следовало запретить. Что касается Галилея, ему должны были назначить срок тюремного наказания и наложить на него епитимью. Публичное унижение ученого должно было послужить христианскому миру уроком: вот как будут наказываться безумное неповиновение указам и отрицание Священного Писания, продиктованного самим Богом.
18 июня сестра Мария Челесте писала отцу, не зная ничего об угрожающем повороте событий в Риме:
«Хочу сообщить Вам домашние новости. Начну с голубятни, где со времени Поста выводятся голуби; первая выведенная пара была съедена однажды ночью каким-то животным, и голубку, которая высиживала потомство, нашли висящей на стропиле полусъеденной и полностью выпотрошенной, из чего Ла Пьера заключила, что виновником, вероятно, была хищная птица; остальные перепуганные голуби могли не вернутся туда, но Ла Пьера продолжала прикармливать их, пока они снова не освоились, и теперь две птицы снова сидят на яйцах.