Дочь императора
Шрифт:
Он поднял руку ко лбу, опустил глаза, и лицо его выразило стыд и раскаяние.
– Прости меня, Марианна, – прошептал он, – я виноват, но эта женщина сводит меня с ума. Впрочем, если я огорчил тебя, то ты будешь отомщена, потому что, уверяю тебя, гордая графиня повесит меня.
– Графиня пошла к графу Мансбургу сказать ему, чтобы он велел взять тебя под стражу и обменять на графа, – уныло сказала Марианна.
– В таком случае, я погиб, – вскричал Иеклейн. – Гельфенштейн в руках Сары, и она ни за что не отдаст его.
– Что же с тобой будет?
– Да что! Повесят или, вернее, изрубят, потому что живым я не сдамся холопам, которые придут за мной.
Марианна опустила голову на грудь, и казалось, раздумывала.
– Пойдем, – сказала, она, – я еще могу спасти тебя.
– Ты? – удивился он… – После всего, что я…
– Увы! – прошептала девушка, заливаясь слезами. – Если бы ты во сто раз более терзал меня, я все-таки любила бы тебя. Ты никогда не умел понять, Иеклейн, как я любила тебя. Измучив мое сердце, если бы ты разбил его на тысячу кусков, то каждый кусок жил бы одной мыслью – любить тебя, одним желанием – служить тебе.
– Умоляю тебя, Марианна, не говори со мной так. Твоя доброта хуже терзает меня, чем самые жестокие упреки.
– Иди скорее. Уйдем, пока графиня не вернулась.
– Нет, Марианна, нет: после всего, что я сделал с тобой, с моей стороны было бы подлостью принять…
– Разве я не твоей жизнью живу? – прервала она. – Останемся, если хочешь, но знай, что твой смертельный приговор убьет нас обоих.
– Ну так пойдем, – сказал он, – и дай Бог, чтобы утопив мою безумную страсть в крови той, которая внушила мне ее, я мог вознаградить тебя за любовь и преданность!
Пока он говорил, она подала ему мундир конных ландскнехтов, отряд которых недавно был набран Гельфенштейном.
– Мы пойдем вместе, – сказала она, помогая ему одеваться. – Все думают, что ты здесь. Я скажу, что графиня послала меня с поручением… я сама еще не знаю, с каким… Ради Бога скорее. Если добрая и благородная графиня вернется, если она увидит, что я, бедная сирота, которую она осыпала благодеяниями, с которой обращалась, как с сестрой, помогает бежать пленнику, служащему залогом за жизнь ее мужа! О! Я кажется умру у ног ее от стыда и раскаяния.
Когда Иеклейн был готов, она провела его потайной лестницей на большой четырехугольной двор, а оттуда по коридору к выходным воротам в город Вейнсберг.
Привратник, знавший ее, думал, что графиня послала ее с поручением и без затруднений пропустил ее и мнимого ландскнехта.
Они вышли из замка и пошли прямо в город; но, предполагая, что за ними уже не следят, они повернули к тому месту, где находились аванпосты крестьянского войска.
Несмотря на все предосторожности, их заметили. Им велели остановиться. Но беглецы ускорили шаг, не обращая на крики внимания. Несколько служителей из замка погнались за ними.
– Бежим! – вскричала Марианна, подавая пример своему товарищу.
– Нет еще, – сказал Иеклейн, – это возбудит подозрение солдат, которые охраняют ров.
– Все равно, их уже подняли на ноги крики.
Действительно, несколько вооруженных людей наблюдавших за работами в укреплениях, хотели преградить беглецам путь.
Нельзя было терять ни минуты.
Увлекая за собой трепещущую Марианну, Иеклейн пустился бежать изо всех сил к тому месту, где ров был еще не совсем окончен.
По счастью, люди охранявшие это место, помогали рабочим и сложили свое оружие.
Рорбах, быстрота которого вошла в пословицу в окрестностях Бекингена, держа Марианну на руках, как ребенка, успел предупредить противников и выбежать за ров.
Размахивая направо и налево своим мечом, он прорвался через цепь, как раненый вепрь проходит среди своры собак, разя их с бешенством отчаяния.
Одним прыжком Иеклейн перескочил ров в несколько футов ширины, окружавший форпосты. Он был так рад, очутившись вне неприятельских укреплений, что это придало ему новую энергию. Несколько воинов еще преследовали его, но скоро остановились и обратились в бегство, увидев, что из крестьянского лагеря на помощь беглецам вышли вооруженные люди. Двое конных ландскнехтов, которым панцири мешали бежать, были взяты в плен крестьянами из шайки Флориана.
У Иеклейна захватывало дыхание и стучала кровь в висках; наконец, он остановился и тихо положил на землю Марианну; обвив руками шею брата и положив голову ему на плечо, она не произнесла во все время ни жалобы, ни стона.
Вдруг Иеклейн испустил крик ужаса и стремительно опустился на колени подле молодой девушки, которая оставалась недвижима и была вся покрыта кровью.
– Марианна! —вскричал он. – Умерла! О бедная Марианна!
С помощью крестьян он перенес ее к ручью, протекавшему близ лагеря.
Ей спрыснули лицо водой.
Наконец она открыла глаза к прошептала несколько невнятных слов.
Как только Марианна пришла в себя, она бросила быстрый взгляд на лекаря, который прибежал к ней, и в его печальном взоре прочла свой приговор.
Слабым движением она попросила окружающих удалиться и оставить ее наедине с братом, руку которого она не выпускала из своей.
– Иеклейн, – сказала она молодому человеку, который плакал, может быть, в первый раз с тех пор, как вышел из детства. – Не упрекай себя в моей смерти; сердцу нельзя приказывать; я знаю это хорошо, а твое сердце принадлежало другой. Я не имела даже права ненавидеть мою соперницу, потому что после тебя я любила ее больше всего на свете. Моя жизнь между вами двумя была бы длинным рядом горя и слез. Давно уже, клянусь тебе, я желала смерти и благословляю Бога, что он дает мне умереть для твоего спасения… Если будешь помнить твою бедную сестру, то ради ее памяти щади пленников, которые попадут в твои руки. Умоляю тебя, Иеклейн.
Она старалась взять его за руку, но это усилие вероятно произвело какое-нибудь внутреннее кровотечение, потому что она внезапно остановилась и упала на руки брата.
Уста ее еще шептали что-то, глаза казалось искали Иеклейна. Он наклонился к ней.
– А ведь я тебя очень любила, – прошептала молодая девушка так тихо, что он скорее угадал, чем расслышал эти слова.
Она испустила слабый вздох. Он был последний.
V
Мы говорили, что двое ландскнехтов необдуманно пустились в погоню за Иеклейном и были захвачены крестьянами Черной Шайки Флориана.