Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
— Эй! Слышь, ты, пиликало! Заело тебя или как? Смени соглас, надоело одно и то же полдня слушать!
— Спокойно, — уголком рта шепнул парень для Хрийз. А вслух крикнул — Вот ещё. Барышня платит, а вы, почтенный, даром просите.
Почтенный, мужчина солидного возраста, при костюме, округлом брюшке и котелке аж побурел от злости:
— Прошу?! Я? Бездна морская, требую!
— Бесплатно, — ехидно скалясь, ввернул скрипач. И положил руку на нож.
У господина нож тоже имелся, но, как видно, больше для красоты. И себя в драке он оценивал правильно. Выругался, полез в кошель, загреб пятернёй, не глядя, и швырнул
— На, чтоб тебя разорвало! Только заткнись!
— Покорнейше благодарю, почтенный господин, — снова дурацкий поклон и в кротком голосе издёвки хоть ведром черпай.
'Почтенный господин' только плюнул, и пошёл себе. Плевок всшипел на камне бурой пеной. Даёт, восхитилась Хрийз. Как его музыка достала, не пожалел магии на эффектный плевок.
— Пошли, — предложил скрипач. — Прогуляемся…
Он назвался Нырком. Единственный сын у родителей, видите ли. Матушка желала видеть чадо Великим Скрипачом и никак не меньше. Потому что Талант! Батюшка поддержал матушку и всячески тот талант пестовал, не гнушаясь вколачивать в мягкие места хворостиной должный уровень виртуозности. А неблагодарный потомок подрос и сбежал в мореходку.
И в первом же самостоятельном плавании корабль с новым юнгой попал в серьёзный шторм, и шторм впечатлил настолько, что ребёнок дал зарок никогда больше не огорчать матушку с батюшкой. Бросить море он уже не мог: всё, вырос — пропал, отравлен стихией на всю жизнь. Но почему бы не сыграть на скрипке по старой памяти? Пальцы, правда, огрубели, уже не получается так славно, как в сиреневом детстве… Но это он, по мнению Хрийз, ломался. Играл отлично! Любой, кто слышал, подтвердить мог.
До уличных представлений Нырок-мореход докатился вполне банально: спустил на берегу все наличные, дурья башка. После долгого морского перехода как-то само собой тянет жизни радоваться. И вот итог: в море выходить послезавтра, а ни бельмеса ничего нету. Золота нет!
— А ты ведь тоже из другого мира? — спросил Нырок. — Из Пятого или даже Шестого… там живут такие же светлокожие, как ты.
Хрийз лишь кивнула. Всё равно ведь толком не объяснишь. Не очень-то и хотелось рассказывать, если честно. Слишком долго пришлось бы рассказывать. И слишком уж история невероятная, чтобы в неё поверить.
— Ты бывал в Пятом мире? — спросила Хрийз.
Нырок бывал в Пятом мире. Бывал и во Втором, сейчас вот попал в Третий… Мечтал посмотреть на Первый мир Империи, родину моревичей, и когда-нибудь он там побывает непременно.
Весёлый интересный парень, но какой-то… трудно передать словами. Какое-то ощущение опасности от него исходило. Не в том плане, что с ним можно было бы потерять так называемую добродетель. Но что-то подсказывало: идёшь рядом с убийцей… С вооружённым и очень опасным убийцей. Кто его знает, что он хлебнул в море, о котором так упоённо рассказывал. Убивал, наверняка… И совесть не мучила. Именно это вот ощущение, эта аура обыкновенной, будничной какой-то жестокости и вызывали странные чувства: хотелось сбежать как можно быстрее и как можно дальше, и в то же время — не расставаться никогда.
Он играл на скрипке, и как играл! Хрийз не очень-то жаловала скрипичную музыку, разве что вот — Ванессу Мэй, и то выборочно. А у Нырка весь репертуар был один к одному. И Хрийз знала, что уже никогда не забудет: зелёные сумерки и золотисто-янтарное море, тонкий смычок в широкой ладони, звук, рождающий миры. Нырок-мореход. Навсегда в памяти — синие кудри, насмешливый прищур тёмно-серых глаз, улыбка…
Разговор, слово за слово, выцепил всю Христинкину историю, от прежней жизни в курортном городе Геленджике до реалий работы в Службе Уборки. Качал головой, удивлялся — 'надо же, как бывает!', спросил, где Христинкин мир, через какой портал найти его можно.
— Не знаю, — отплакавшись, сказала Хрийз. — Не знаю я…
Солнце тонуло в янтарной заре, бросая через море зелёную дорожку. Ветер нёс солёные запахи, звуки вечерней набережной, прохладу подступающей ночи…
Нырок внезапно вытряхнул на ладони деньги, собранные им за день и сунул Хрийз в руки:
— Возьми!
— Да ты что? — отшатнулась она. — Тебе же самому…
— Я — мужчина, меня море кормит. Перебьюсь как-нибудь, не впервой. А ты… хоть плащ тёплый купишь себе. Бери, я ж тебе больше ничем помочь не могу!
Он был прав, конечно же. Чем он помочь мог, матрос промыслового судна, зашедшего в порт на несколько дней? Взять на корабль? Ха, и ещё раз ха. Ранг не тот. Был бы он хоть помощником капитана… Тогда не пиликал бы на скрипке, пытаясь заработать.
Пришлось взять. Из вежливости, чтобы не обижать и — а куда деваться! — потому, что и вправду деньги нужны. А Нырок сказал ещё:
— Найдёшь ещё когда-нибудь свой мир, Хрийзтема. Найдёшь обязательно и вернёшься
Да. Кто бы говорил…
Хрийз ждала — и боялась! — что Нырок обнимет и, возможно, поцелует. Гремучая смесь: поцелуя и хотелось и страшилось одновременно. Но он не обнял почему-то. И снова прихлынуло мощной волной: облегчение, разочарование, обида, радость, и чего больше, поди разбери. Самой же повернуться и обнять не хватило смелости. И помнилось об Олеге, помнилось. Несмотря ни на что и вопреки всему…
В комнату к себе Хрийз вернулась поздно. Ночь уже накинула на город лунно-звёздное покрывало. Вдоль улиц зажглись фонари, окна, задёрнутые портьерами, давали неярких разноцветный свет. Воздух сочился ароматами ванили, гвоздик, терпкого вина. Вином пахли неяркие звёздочки местного аналога ночной фиалки, кстати говоря. Похолодало, начал подниматься ветер…
Хрийз высыпала на стол подаренное Нырком. В основном, здесь было серебро, но попадались и золотые. Не златники, конечно же, поменьше. Однушки, то есть, одна десятая златника. Если не забывать о восемнадцатиричной системе счисления, то одна восемнадцатая!
Хрийз долго смотрела на них, подперев голову кулачками. Ну, вот ведь как, чужой совершенно парень, матрос, сам не богатый, а — пожалел! И ничего не потребовал взамен. Бывает и такое, оказывается…
Чем-то деньги Нырка отличались от тех, что Хрийз получала за работу в Службе Уборки. Чем именно, понять было очень сложно. Неприятным холодком, покалывающим пальцы при прикосновении? Но ощущение оставалось слабым, на грани осознания… Хрийз решила, что ей кажется. Просто кажется всякая чушь. Деньги как деньги. Которые, как известно, на дороге не валяются. Надо будет правда что купить на них тёплый плащ. А утром снова пойти на набережную, корабль Нырка уходит к вечеру. Проводить… с берега рукой помахать… Может быть, Нырок когда-нибудь ещё вернётся в Сосновую Бухту. Можно будет тогда снова встретиться…