Дочь княжеская. Книга 4

За окном истошно заорала курица.

Снесла яичко не простое, а золотое. Куриную душу её в потроха!

Болела голова. Болела так сильно, что перед глазами плыла багряная кисея, не давая толком рассмотреть комнату. Что комната, вне всяких сомнений. Стены… окна… потолок.

Где я?

Старое зеркало-трюмо, темный лак поверхностей подзеркальной тумбочки. Обои в веселенький цветочек, и рыжие, колышущиеся, солнечные пятна на стене. Довольно поздно…

Полдень,

Полдень.

Снизу поднимался дразнящий, вкусный запах свежепожаренных оладий. Наверное, ещё и с вареньем.

Что-то было не так. Что-то отчётливо шло не так!

Кто я?

Вокруг — моя комната. Прежняя комната в прежней жизни. Бабушкин дом, Геленджик. Так что, мне всё приснилось, что ли?! Скала Парус… другой мир. Зелёное солнце, Жемчужное Взморье. сЧай…

Я — Хрийзтема Браниславна, внебрачная дочь князя Сиреневого Берега и Стража Грани Земли. Я — маг Жизни… И я… что-то… сделала недавно. Что-то важное. Правильное.

А всё вокруг — за то, что мне приснилось и это.

Заткнётся эта тупая курица когда-нибудь или не заткнётся?!

Хрийз поднялась с мятой постели, подошла к зеркалу. Долго всматривалась в отражение. Да, она видела — себя. В роскошной ночной рубашке, в которой её выдернуло из замка прямо в пещеры. Атласную белоснежность ткани не могли скрыть полностью пятна и грязь. Шёлк струился сквозь пальцы подобно мягчайшей невесомой пыли.

Да, это я. Я, Хрийзтема. Маг Жизни…

Вот только собственной магической силы, к которой уже привыкла настолько, что перестала практически замечать, сейчас не могла ощутить вообще. Уроки Кота Твердича не исчезли из памяти. Исчезла основа. Сама возможность контролировать что-либо в магическом диапазоне.

Может быть, это временно? Может быть, не навсегда?

Где я?

Солнечный свет, льющийся из окна, не содержал ни намёка на зелень. Жёлтое, золотое, давно забытое сияние. Вспомнилось, как тяжело привыкала к зелёному солнцу там. Теперь происходило то же самое, только в обратную сторону.

Глаза! Если всё приснилось, то глаза не должны быть синими! Изначальный цвет своих глаз Хрийз не помнила, помнила только, что они не были синими. Синие — подарила Сихар, восстанавливая зрение.

Из зеркала смотрела на Хрийз синеглазая девушка.

Не приснилось.

Так что же, чёрт возьми, произошло?! Где я?!

Она поспешно oзиралась, узнавая и не узнавая знакомые стены. Земля, Геленджик… и в тo же время… Мебель стоит не так, плакат с белокурой девицей и драконом, подпись — «Игра престолов». Что, по той книге сняли фильм?! С ума сойти, но… но… но…

Школьные тетрадки на столе. Математика… седьмой класс… Седьмой? Я ещё и в прошлое попала?!

Но Канч сТруви говорил, что время течёт от прошлого к будущему во всех мирах. Может быть, с разной скоростью, но направление не меняется. Нельзя попасть в то, чтo уже свершилось когда-то. Оно свершилось. Окаменело навечно, с места не сдвинешь. Изменить можно только будущее. Меняя настоящее, меняешь будущее. Будущее формируется в настоящем, а прошлое — гранитная скала с высеченными на ней скрижалями, и даже если эту скалу разрушить, на её месте встанет новая, точно такая же.

«А как же путешествия во времени?» — наивно спросила тогда Хрийз.

«Сказки», — отмахнулся старый неумерший. — «Путешествовать во времени можно всего лишь в одном направлении — вперёд. От рождения до смерти, и только так»

Хрийз перевернула тетрадку, чтобы прочитать фамилию на титульном листе. То есть, попыталась перевернуть. Пальцы прошли насквозь, не стронув лёгкую бумагу с места.

Хрийз не поверила собственным глазам. Поднесла руку к лицу — вот же они, пальцы! С обломанными ногтями, со скверно зажившей царапиной, с заусеницей, чёрт возьми, на мизинце. И если прикусить один из них зубами, будет больно! Но эти, такие живые, реальные, способные ощутить боль пальцы не могли сдвинуть тетрадный лист. Они проходили насквозь — через любой предмет. Шкаф, стену, пол. Они ничего не могли. Ни поднять, ни перевернуть, ни толкнуть — ничего!

Хрийз в ужасе заметалась по комнате. Память приходила к ней болезненными толчками. Память об злой Цитадели. О последней битве за собственный мир. Третий Мир Двуединой Империи, мир магии и зелёного солнца, оказывается, давно уже стал её миром, а она и не заметила. Теперь, чётко вспомнив, что последняя Опора ужасного Третерумка разрушена, и Потерянные Земли, начавшие войну за доступ к перекрытому выходу в их империю, остались с носом, Хрийз испытала злое удовлетворение. Мир спасён, со врагом, лишившимся надежды на помощь извне, как-нибудь разберутся. Долг дочери правителя исполнен так, как и не снилось, — с лихвой. Это ли не счастье?

Но счастье не снимало вопроса, что делать дальше.

Существование в призрачной форме казалось форменной насмешкой судьбы. Язык не поворачивался сказать «спасибо» за то, что не убило совсем.

Хрийз села на подоконник, обхватила коленки руками. По щекам потекла горячая влага. Как же странно ощущать себя человеком во всём. Вплоть до мелочей, вроде шершавой, треснувшей краски деревянного подоконника под босыми ступнями. И в то же время понимать, что ты призрак. Или как это точнее назвать. Наверняка есть у высших магов умные слова для такого вот состояния. Энергетический слепок души… нет, не совсем то. Вот же… не прочла до конца ту книгу, где как раз описывались различные типы призраков. Кому-то из них можно было помочь вернуться в тело из плоти и крови, можно! Хрийз помнила точно, что читала именно об этом. Но вот как именно это делалось, она не помнила. Не дочитала потому что.

Остервенелое “кудах-тах-тах” долбило в мозг перфоратором по железной арматуре.

Сумерки пришли неспешно, жемчужные, светлые, наполненные запахами близкого моря и цветущего шиповника. Хрийз всё так же сидела на подоконнике, знакомом до последней трещинки подоконнике её собственной комнаты из той, другой, утраченной, казалось бы, навсегда, жизни. Не получалось у неё думать «мой дом». Вообще. Её дом остался в Сосновой Бухте. А здесь, судя по рабочему столу ученика седьмого класса, давно уже жили другие люди.