Дочь княжеская. Книга 4
Шрифт:
Куда бы отнести эту гадость… Мусорное ведро? Его в комнате нет. Положить в грязные тарелки? А вдруг тётушка обнаружит. Ведь вернётся и заставит Карину выпить! Но, пока Хрийз думала, таблетки словно бы подтаяли, — так тает ком снега, взятый в руки, — и внезапно от них плеснуло магией, тёмной и страшной как сама смерть. Хрийз еле успела увернуться, и теперь в ужасе смотрела на тёмный, призрачный шар размером в ладонь, очень похожий на шаровую молнию. Но не было здесь ни капли стихии Огня, только смерть, и не такая, как у неумерших, а совсем иная, чуждая обеим нашим мирам.
Господи, и бедная девочка ЭТО проглотила бы!
Хрийз не подумала о том, что в желудке у Карины, возможно, такой эффект не возник бы вовсе. Некогда ей было думать! Шар атаковал внезапно, разгоняясь до приличной скорости; Хрийз опять увернулась лишь чудом. Сгусток промахнулся, и вместо заряженной магией призрачной плоти влепился в стену, и по стене растёкся, истаивая в крохотные брызги. Хрийз осторожно подошла к стене. Видимых повреждений не было, зато видимые лишь в магическом спектре — впечатляли.
В живой ткани мира пылал, истекая мучительной болью, некротический ожог.
Хрийз осторожно коснулась пальцами края раны. Она вспомнила, как чинила почти такую же прореху, в Сосновой Бухте, когда её саму едва не сожрал обезумевший упырь Мальграш. Здесь характер повреждения был другим, и вместе с тем, странно знакомым. Хрийз уже видела нечто подобное. Но что это и кто мог бы оставить такие следы, понять пока не могла.
Девушка осторожно коснулась пальцами повреждения. Как жаль, что нет под рукой вязального набора аль-мастера Ясеня! Здесь пригодился бы, как нигде больше. И книга… Книгу Хрийз помнила хорошо, то, что успела изучить и на деле опробовать, но сколько в той книге оставалось ещё не прочтённых страниц, она затруднилась ответить даже себе. Много. Пожалуй, так будет вернее. Много прочла, но многого ещё просто не видела даже.
«Я — маг Жизни», — сказала она себе. — «Я — Вязальщица. Я справлюсь. По памяти или придумывая своё, но я справлюсь! Не может быть, чтобы не справилась. Зачем-то же я здесь. Наверняка же не за тем, чтобы сгинуть бесследно…»
Когда Хрийз оторвалась от работы — заплата на ткани мира уже врастала в реальность, становясь неотличимой от общего фона — комнату снова заливало закатом, а Карина сидела на подоконнике с альбомом в руках и рисовала, рисовала…
Каждая стихия особенно благоволит к какому-то одному виду творчества. Если ты инициирован Землёй, ты можешь стать прекрасным ландшафтным дизайнером или скульптором. Если Воздухом — ты Музыкант, безоговорочно. Огонь живёт в душах оружейников и кузнецов. А Вода — это, прежде всего, Рисующий Образ. То есть, художник.
Карина рисовала с той лёгкостью, которая доступна не просто таланту, но ещё и инициированному магу. Быстрые, нервные движения кистью, акварель-вода-карандаш, и со стороны кажется, что это так просто, так легко. Не легко ничуть. И не просто. В рисунок уходило столько магии, что им, наверное, можно было воспользоваться в качестве щита, и тот щит выдержит прямое нападение боевого огня. Не полностью, нет! Но всё же. Лучший щит против Огня — Вода. Волны гасят пламя…
Хрийз осторожно заглянула Карине через плечо. И замерла.
Рисунок как зеркало отражал недавний бой с чёрным шаром, и прореху, откуда дышал жаром сумрак междумирья, и тонкую руку, зашивавшую рану сияющей иглой.
А в ауре девочки заметно убавилось серых, мертвенных нитей.
«Я на верном пути», — поняла Хрийз. — «Я всё делаю правильно»!
Но по спине всё-таки гулял холодок. Девушка столкнулась с серьёзным врагом, и ей хватило ума не питать иллюзий по поводу решающей битвы, о которой предупреждал Олег. Битва — будет, и скорее рано, чем поздно. В ней надо было выстоять.
Хотя бы ради Карины.
И снова ложился на стены тревожный отсвет заката. Где-то там, отсюда не видно, опускалось в море алое Солнце, трепетали на ветру паруса виндсерферов, уходили от причалов прогулочные катера. Где-то там в курортном городе Геленджике кипела жизнь. И, казалось, стоит только сбежать по лестнице — вниз, вниз, через двор по мощёной цветной плиткой дорожке, — а в той плитке каждая трещинка с детства знакома! — и по улочке вниз, снова вниз, и ветер с инжировым запахом лета в лицо, и…
— Грустишь, добрый ангел? — Карина села рядом, взяла за руку, и её пальцы, пальцы стихийного мага, не прошли насквозь, но плотно обхватили призрачное запястье, и сила девочки смешалась с собственной — пьянящий опасный коктейль.
— Я не ангел, — вздохнув, ответила Хрийз, слегка отодвигаясь и разрывая тем самым контакт.
Отсюда ведь недалеко до вечного голода неумерших. От приятного чувства прикосновения живого, наделённого Силой, человека до жуткой жажды наркомана, вкатывающего себе дозу за дозой, до самого финала, закономерного, хоть и печального.
— Кто же ты? — серьёзно спросила Карина, и улыбнулась, и при улыбке у неё в уголках глаз внезапно собрались гусиные лапки — совсем как у взрослой женщины.
Она правда постарела, или Хрийз это кажется?
— Я уже говорила, кто я…
— Да, да, дочь князя Сиреневого Берега. Совсем сказочная история. Жила-была девочка, и внезапно нашлась. Наверное, это здорово — быть княжной…
В память впрыгнули полтора года в Третьем мире, всего полтора несчастных года, ну, почти два… допустим… смешно даже выговорить, даже в мыслях осознать, насколько мал этот временной промежуток, а сколько всего случилось. Включая собственную смерть.
Хрийз не сомневалась, что умерла там, в Алой Цитадели. Одно радовало: проклятая Опора проклятых магов проклятого Третерумка сдохла тоже. Совершенно точно сдохла. Не могла не сдохнуть. Туда и дорога. Но что, если вдруг…? таком тошно было даже думать. Но что, если вдруг?!
— Не сказала бы, — ответила Хрийз на вопрос Карины. — Это — ответственность… За род, за земли, за людей, которые семье присягали… А я…
— А ты?…
Хрийз всхлипнула, не сдержавшись: