Дочь княжеская. Книга 4
Шрифт:
Хранить.
Нести удачу.
— Я рядом, — сказала Хрийз Карине. — Не отвлекайся…
В клинике стоял уютный полумрак и пахло могилой. Каринина тётушка не чувствовала ничего, ей простительно — она простой человек. Но Хрийз вздрагивала, будто тяжёлый дух этого страшного места ожил и теперь пробовал кончиками коготков края её души на вкус: како-ой деликатес сам к нам пожаловал, м-м-м! Бегать бы без оглядки, роняя обувь. Но от хозяина, крепко окопавшегося в мире, далеко не убежишь. Лучше принять бой и решить всё, раз и навсегда, сейчас, чем бегать всю оставшуюся коротенькую — длинной она просто не сможет быть по определению! — жизнь.
Какой только внешний облик ни рисовало воображение! Хрийз представляла себе Рахсима этаким картинным злодеем — длинным блондином с мертвенным взглядом прозрачных глаз, цедящим, как капли яда из пипетки, исполненные силы грозные слова. А он оказался низеньким полноватым лысеющим мужичком с круглыми очками на крючковатом носу с аристократическим греческим горбом — прямо от переносицы.
Жестом он отослал Каринину тётушку в коридор, и та послушалась. Хрийз подумала ещё, что у женщины совсем не осталось собственной воли. Иначе не оставила бы больную племянницу в кабинете без собственного присмотра.
— Добро пожаловать в мой уютный кабинет… ваша светлость. Рад вас видеть — какие люди…
Хрийз поняла, что её видят. Не просто видят — а уже рассмотрели в самых тонких подробностях, оценили потенциал, убедились, что нет серьёзной угрозы, и теперь улыбаются довольно: жизнь удалась.
— Невзаимно, — сердито сказала она. — Я вас видеть совсем не рада… господин Рахсим.
Улыбочка, от которой призрачное сердце трепыхнулось, оборвалось и прямо сквозь пятки провалилось к центру земли.
Рахсим огладил пухлой ладонью лысеющий череп:
— Положение у вас, ваша светлость, прямо скажем, не очень. Как же вы дошли до жизни такой?
Тянет время, поняла Хрийз. Зачем? А кто его знает. И внезапно она поняла, зачем! Он же видел в ней ту, другую Хрийзтему! Старшую. Сестру, которая была очень серьёзным боевым магом и реально представляла из себя проблему! Хрийз все уши прожужжали насчёт сходства с сестрой. И она сама видела Хрийзтему Старшую на ложе, под магическим коконом. Это сначала никакого сходства не было и в помине — благодаря защитной магии мамы… бабушки… А потом маска сползла. И с физического тела, и с ауры.
— Неважно, — сердито ответила Хрийз.
— А что важно? — поставил руки локтями на стол, сложил кисти домиком.
— Для начала — оставьте в покое Карину.
— А потом? Самоубиться или перевоспитаться?
Хрийз потеряла дар речи. Он же издевается! Да он же издевается! Неприкрытая насмешка в чёрных глазах тёмного мага не предполагала иного.
— У меня есть предложение получше, — мирно продолжил он. — Я могу дать вам тело, ваша светлость.
— Тело? — не поняла Хрийз.
— Тело, тело, — подтвердил Рахсим, улыбаясь, как маленькому ребёнку. — Настоящее, живое тело. Вы снова сможете насладиться жизнью. Почувствовать капли дождя на лице, вкус свежего хлеба, нежность поцелуя любимого… простую здоровую боль от случайной ссадины… Поверьте мне, я много лет жил без тела в подобном состоянии, я знаю, о чём говорю!
— Откуда же вы возьмёте тело? — растерялась Хрийз.
Она ждала потоков уничтожающей магии, физического нападения… да даже простое «сдохни» прозвучало бы в тему и к месту! Но ей предложили стать человеком.
Снова.
— Неважно, откуда, — усмехнулся Рахсим. — Важно, что я — могу.
— И в чём подвох? — подозрительно спросила Хрийз.
— Никакого подвоха, моя дорогая, — широко улыбнулся он. — Никакого… абсолютно. Исключительно из уважения к вашей сиятельной семье, — его лицо дёрнулось, всё же не сумел спрятать истинные свои чувства.
Рахсим ненавидел Сирень-Каменногорских, поняла Хрийз. Ненавидел искренне и от души. Было за что. И его заискивающая вежливость на самом деле была маской. Вот только — маской для чего?
Карина! Хрийз стремительно обернулась и увидела, что Карина лежит без чувств: сползла по стеночке там, где стояла, и над нею клубится чёрное облако чужой недоброй магии, клубится, опускается, отдёргивается, снова падает и снова не может окутать полностью. А мешает — всего одна-единственная полоска-браслет из связанных узелков, намотанная на запястье…
«Даже в призрачном теле я всё еще маг Жизни», — поняла Хрийз.
— Отпустите её! — крикнула она, и почувствовала, как вместе с криком рвануло от неё Светом, залившим весь кабинет так называемого доктора от потолка до пола.
— Вам не нравится это тело? — скорбно вопросил Рахсим, продолжая валять идиота, но глаза его теперь смотрели пристально, цепко.
Два смертоносных дула, а не глаза…
— Это не тело, — отрезала Хрийз.
— Ну да, не тело, а я — тринадцатилетняя балерина, — покивал тот, кладя подбородок на сцепленные пальцы.
И тут же, не меняя позы и тона, скомандовал:
— Олег.
Голос прокатился по кабинету с угрожающим гулом близкого обвала. Из стены медленно выступил Олег… Не такой уже самоуверенный, как той ночью, когда Хрийз разговаривала с ним. Будь он человеком, решила бы, что просидел в яме не меньше недели. Потрёпанный, осунувшийся, с мрачным огоньком в угрюмых глазах.
— Кто это? — кивок на Хрийз. — Это не сучка-княжна из Сосновой Бухты! Кто?
Хрийз онемела от ужаса. Олег не выглядел рабом, преданно заглядывающим в рот своему господину. Он выглядел… пленником. Не слишком-то счастливым, и уж, конечно, не той жуткой силой, которой пришлось противостоять всего пару ночей назад…
— Хрийзтема Младшая, — хмуро ответил Олег. — Младшая дочь-бастард князя Сиреневого Берега…
Рахсим расхохотался. До слёз. Хлопал ладонями — по столу, по своим бёдрам и смеялся, смеялся весёлым, почти детским смехом. Как малыш, которому внезапно подарили воздушный шарик.