Дочь колдуна
Шрифт:
Он поднял руку, на которой сверкало знаменитое кольцо Твардовского, и закричал диким голосом:
– На помощь, учитель! Спаси меня, ты близкий мне!
Он проворно стал бормотать формулы и заклинания, а из кольца, которое он повернул между тем камнем в сторону адмирала, исходили клубы черного, зловонного дыма, от которого у того закружилась голова, и он отступил. Минуту спустя, раскат грома словно потряс замок до основания, и подле Красинского появился черный, омерзительный дух. Одной рукой он обхватил колдуна, а другой взмахнул чем-то вроде огненного трезубца, которым ткнул затем в металлический диск; тот подскочил и отлетел в другой конец комнаты. Столб огня и дыма окутал обоих, и, сметенные точно порывом бурного ветра, опрокинувшего на пол адмирала, они исчезли в пространстве.
– Экая неудача, – прошептал адмирал, когда Ведринский помог ему подняться. – Чудовище это кажется в самом деле неуязвимым; но теперь, друг мой, надо быть настороже. Каждую минуту мы рискуем смертью; ясно, что негодяй сделает все, даже невозможное, чтобы погубить нас.
Адмирал разбудил Надю, наказал ей бодрствовать и молиться, как бы это ни было трудно, и передал вкратце случившееся. Испуганная, но бодрая духом Надя все обещала, присовокупив, что со времени появления светлого видения, запечатлевшего крест на ее груди, она ничего больше не боится.
Затем адмирал с Ведринским ушли в свою комнату; но поочередно один спал, а другой читал формулы и совершал предписанные окуривания. Однако ночь прошла тихо, так же как и два следующие дня; но время это было тяжелое, тревожное, а часы тянулись томительно, в беспрестанном ожидании нападения со стороны опасного врага.
Надя жила также в лихорадочном волнении, но владела собою и молилась с усердием, которое умиляло ее крестного и восхищало Георгия Львовича.
Вечером, на третий день, Ведринский спал, а адмирал читал формулы; как вдруг по комнате пронеслась гармоничная вибрация, а маленький аппарат на столе завертелся, выбрасывая искры. Адмирал бросился к столу и поспешно положил на аппарат металлическую блестящую пластинку, на которой стали появляться золотистые знаки, потухавшие, сверкнув на минуту. С лихорадочным вниманием следил адмирал за появлением таинственных знаков, а потом вздохнул тяжело и вместе с тем облегченно, закрыл аппарат и разбудил спавшего.
– Я получил послание от Манармы. Он предупреждает, что нападение Красинского произойдет в эту же ночь, но он поддержит нас. Вставай, друг, надо приготовиться немедля.
– Мы опять пойдем в будуар? – спросил Ведринский.
– Нет, я получил приказ ожидать в твоей комнате, выходящей в сад.
В обширной, с небольшим количеством мебели комнате, занимаемой Ведринским, стены были выкрашены белой масляной краской, и широкое венецианское окно выходило в сад. С помощью Георгия Львовича адмирал перетащил в смежную комнату всю удобную для переноски мебель, а затем начертил на полу посреди комнаты большой круг красным мелом. Оба надели длинные белые хитоны, стянутые в талии шелковым шарфом; адмирал повесил на шею небольшой золотой рожок, похожий на охотничий, и заткнул за пояс меч, на длинном и остром клинке которого были начертаны магические знаки. Ведринский взял большой хрустальный сосуд с голубоватой водой, кропило и старинную книгу. Став в средине круга, Георгий Львович начал читать заклинания, обрызгивая воздух на все четыре стороны; адмирал же в это время чертил мечом кабалистические знаки.
В эту ночь Красинский находился в своей подземной лаборатории, занимаясь различными приготовлениями. Лицо страшного колдуна было мрачно и озабочено, а в глазах его, глубоких как бездна, вспыхивали минутами гнев и ненависть. Посредине залы он положил на каменный пол большой металлический диск, а вокруг разместил семь треножников с угольями и смолистыми ветками, полив их едкой, серного запаха эссенцией. В средине круга он поставил низкий стул.
– Я должен избавиться от этого врага, иначе не могу более существовать! – проворчал он. – Он неустанно будет терзать меня, и мне суждено сгнить в этом подземелье. Враг стал еще опаснее после своего возвращения сюда. Я чувствую это.
Надев черное трико и нагрудный знак в виде опрокинутого треугольника, он стал на металлический диск и, подняв жезл, начал обряд вызывания. Вскоре наверху жезла показался зеленоватый огонек, который затем отделился и зажег семь треножников, наполняя подземелье зловонным дымом. Минуту спустя, на треножниках произошли взрывы, а из облаков дыма появились шесть черных отвратительных существ; они сгруппировались вокруг одного треножника, на котором словно кипела какая-то, до бела раскаленная масса. Тогда взрыв, сильнее предыдущих, потряс стены подземной залы, и из красной пламенной массы, окутанной дымом, поднялся страшный демон, который за три дня перед тем спас Красинского и назван был легендарным именем Твардовского. Красинский пал ниц, а потом, отрывистым голосом изложив свои жалобы на адмирала, молил помочь ему. Зловещая улыбка скользнула по лицу видения.
– Желание твое законно. Тотчас же выйди в астрал и исполни свою справедливую месть. Я же буду здесь охранять твое тело; значит, ты можешь быть спокоен. Тебя там ждут, но твой противник бессилен в борьбе с нами.
Красинский горячо поблагодарил и, достав из-за по яса большой плоский флакон, открыл его; находившаяся в нем жидкость была красная и дымилась с приятным, но очень крепким запахом, наполнившим все подземелье. Осушив флакон, он вдруг завертелся на месте с все возраставшей и под конец ставшей головокружительной быстротой. После того из места солнечного сплетения стал понемножку выделяться густой, красноватый пар, который, все усиливаясь, как бы окутал его всего; затем пар сгустился и отдалился, а тело, став тогда безжизненным и мертвенно-синим, рухнуло на стул.
Клубясь теперь уже вне круга, пурпурное облако расплылось и быстро приняло форму лежавшего человека; это был Красинский, но как будто отлитый из раскаленного металла и огненной лентой привязанный к материальному телу. По прошествии минуты астральное тело колдуна точно врезалось в стену и исчезло.
Прошло около часа, как адмирал и Ведринский стояли на своем посту. Внезапно почувствовали они какую-то непонятную истому, а комнату стал наполнять все усиливавшийся запах серы; стены, пол и мебель начали трещать, а большая восковая красная свеча в руке Георгия Львовича почти тухла. Вдруг из темных углов появились омерзительные существа, полулюди, полуживотные; они подползли к магическому кругу, сгруппировались около него и вперили в обоих свои зловеще злобные глаза, обдавая их вонючим воздухом, от которого у тех кружилась голова. В то же время на белой стене обрисовалась красноватая тень, быстро уплотнявшаяся.
У Ведринского волосы стали дыбом на голове от ужаса, но он энергично боролся со своей слабостью, бесстрашно повторяя формулы и опрыскивая воздух; но его ударил в лицо порыв зловонного воздуха и он чуть было не задохнулся. Все кружилось перед ним; книга и кропило выпали из рук, глаза закрылись и он, как сноп, повалился на пол. Падение молодого неофита сопровождал звонкий, глумливый смех; красная тень приняла теперь облик человека, отвратительная голова гримасничала с дьявольски злой усмешкой, а руки то быстро вытягивались, то сокращались.
Адмирал тоже ощущал странное оцепенение, и взгляд его прикован был к двум громадным рукам с крючковатыми, как когти, пальцами, которые постепенно приближались к магическому кругу. Замиравшим усилием воли поднес он к губам маленький золотой рожок, и раздался звонкий, гармоничный звук, который эхом унесся в даль. Послышался свист, а затем треск, словно от воды, вылитой на раскаленное железо; гигантские руки, скрючившись, отодвинулись было, но тотчас же снова приблизились и протянулись теперь уже за круг, пробуя достать Ивана Андреевича.