Дочь кузнеца

Сергеева Ольга И.

Тот пожилой свободный шел вдоль цепочки живого товара, приглядываясь и изучая, и бросал своим помощникам какие-то короткие замечания. Наречие, на котором говорили годрумцы, было странным, каким-то каркающим, и Занила не особенно заставляла себя вслушиваться в незнакомо звучащие слова. А надсмотрщики принялись расковывать рабов. Занила не стала поднимать на пожилого мужчину глаза, когда он, почти не задерживаясь, прошел мимо нее, она даже не обратила внимания, когда от ее ошейника отсоединили тяжелую цепь, оставив только кандалы на руках. А потом, когда мужчина закончил раздавать распоряжения, рабов разделили. Занила не знала, куда увели остальных, а ее и еще четверых повели по

коридору, уходящему вправо. Вдоль стен коридора одна за другой тянулись клетки, аммов по двенадцать каждая, в некоторых из них сидели люди, другие были свободны. В одну из таких их и завели. Надсмотрщики закрыли дверь за последним из рабов и просто ушли. Ни приковывать их к стенам, ни сковывать между собой не стали, очевидно, посчитав, что они и так отсюда никуда не денутся. Что ж, наверное, они были правы!

Шесть на шесть аммов, одна стена - решетка, отделяющая от коридора, на полу жиденький слой не слишком свежей соломы - вот и все. Воздух тяжелый и затхлый. Хорошо хоть не сырой. Да и откуда взяться сырости, если в Годруме дожди бывают не на много чаще, чем в Догате, то есть летом вообще практически никогда! Хотя сейчас Занила, кажется, не отказалась бы, чтобы по какой-нибудь из стен стекал ручеек воды: она хотела пить так сильно, что ей казалось, будто во рту у нее все спеклось. Но надсмотрщики, похоже, не собирались предоставить рабам такую роскошь, как воду.

Занила опустилась на пол и вытянула ноги, за трехчасовой переход она сбила их чуть ли не в кровь. Голова, прислоненная к стене, тяжело гудела. Занила прикрыла веки и так, из-под ресниц, принялась рассматривать рабов, вместе с которыми она оказалась в клетке. Одной была та женщина - Безгубая, а трое других - мужчины: калека (его Занила заметила еще на корабле: у него не было одной руки, и кандалы на второй крепились цепью к его поясу); другой - совсем старик с высохшими от времени дрожащими руками и еще один мужчина, пару дней назад на корабле заболевший лихорадкой. Он был в сознании, но трясло его так, что Занила удивилась, как он дошел до цирка своими ногами. В клетке он так же, как и Занила, повалился на пол, сделав лишь пару шагов, и закрыл глаза. Двое других уселись рядом с ним, а вот женщина подошла к Заниле.

– Не спи, мясо! Так свои последние часы и проспишь!

– Что?
– Занила открыла глаза и посмотрела на нее.

– Чего ты не поняла, красотка? Что сдохнешь скоро? Или что сдохнешь как жалкий кусок мяса даже без оружия в руках?! И я из-за тебя тоже!..

– Может, все-таки объяснишь, о чем ты?
– устало проговорила Занила, она уже начала жалеть, что ввязалась в этот разговор: вряд ли стоило надеяться на содержательную беседу.

– Ты что, совсем ничего не соображаешь?! Тех рабов, кто посильнее главный надсмотрщик отобрал в гладиаторы. Им хотя бы оружие дадут прежде, чем выкинуть на арену! А вот мы пойдем как куски мяса, даже не способные защищаться!
– женщина пнула ногой солому, но пошатнулась и чуть не упала: рана на ее ноге от зубов и когтей Кора не зажила, а наоборот воспалилась, и теперь Безгубая сильно хромала. Занила еще раз оглядела рабов, запертых с ней в одной клетке, обдумывая слова женщины: калека; старик, который приличный меч просто не поднимет; больной лихорадкой, едва держащийся на ногах; хромая женщина и она сама, вряд ли выглядящая лучше остальных! И она еще радовалась, что не покажется опасной! Да уж.

Все верно. Из рассказов о гладиаторских цирках Занила знала, что публика в больших городах избалована. Люди хотят видеть на арене хороших бойцов и настоящие

драки с морем крови. Нет ничего удивительного, что их пятерке оружия не дадут - слишком жалкое зрелище!

И в другом Безгубая тоже была права: она сама оказалась здесь только из-за Занилы, а точнее из-за Кора. Она была крепкой сильной женщиной, и главный надсмотрщик наверняка забраковал ее только из-за ее больной ноги! Хотя ведь ее никто не заставлял нападать на Занилу?

Поняв, что отвечать ей не собираются, Безгубая опустилась на пол клетки так же, как и остальные рабы, аккуратно вытянув больную ногу. А Занила вдруг спросила, не обращаясь ни к кому конкретно:

– И что с нами будет?

Старик поднял на нее свои водянистые глаза, бесконечно усталые и равнодушные.

– Нас выпустят в самом начале представления. А вместе с нами зверей. Ни ахти какое зрелище. Так, чтобы простой народ не скучал, пока почетные гости собираются, - он отвернулся от Занилы, посчитав, что сказал достаточно. А она вдруг подумала: почему они так расстраиваются? Как будто у рабов, которых выпустят вслед за ними с оружием в руках и заставят драться друг против друга, будет шанс остаться в живых?

– И когда это произойдет?
– она еще не все выяснила. На этот раз ей ответила Безгубая:

– В ближайший же праздник.

Праздника им пришлось ждать два дня. Хотя Занила, конечно, могла и ошибиться: трудно определять время, если не видишь солнечного света. Но еду надсмотрщики приносили им дважды. В любом случае времени прошло совсем не много: то ли праздники с гладиаторскими боями в Годруме устраивали часто, то ли братья Бакур специально подгадывали, чтобы их корабль приплыл к одному из них. Последнее, впрочем, вряд ли: можно ведь было и в шторм попасть или в штиль. Кормежка кстати была еще хуже, чем на корабле, но Занила удивилась и этому: зачем кормить тех, кто и сам скоро станет едой? Или это чтобы зверям было, что обгладывать с костей?

В третий раз надсмотрщики появились гораздо раньше, чем их ждали, и безо всякой еды. Этого Заниле хватило, чтобы обо всем догадаться. А уж когда они приказали рабам подниматься и вывели их из клетки, сомнений и вовсе не осталось. Надсмотрщиков было трое, у каждого в руках по длинному хлысту - типичное такое оружие. Они насилии их и раньше, но обычно - прикрепленными у пояса. И только сегодня - в руках. Надсмотрщики были готовы ко всему, они сумеют достойно встретить любую выходку рабов, которую те предпримут, когда поймут, что им больше не на что надеяться! Предпримут ли? Занила засомневалась: слишком безнадежная была бы затея, но потом взглянула на Безгубую, лихорадочно озиравшуюся по сторонам. А может быть, и предпримут.

Надсмотрщики окружили их и повели куда-то по коридору. Занила не пыталась запоминать дорогу: если она вдруг останется жива, будет и кому ее проводить. Она думала о Коре. За прошедшие два дня зверек так и не появился. Она перестала чувствовать его еще снаружи цирка, где-то при подходе к его стенам. Наверное, он хотел найти обходной путь в цирк, чтобы проскочить незамеченным, но либо ему это не удалось, либо внутри он просто не смог найти свою хозяйку. Первый день Занила сходила с ума от тревоги за него, а потом заставила себя успокоиться: это хорошо, что Кор пропал. Она не знала, каких зверей натравят на них, но в любом случае это будет кто-нибудь покрупнее иглозубого суриката. А если Кор не увидит этого, он не бросится защищать свою хозяйку и, значит, не погибнет вместе с ней!