Дочь кузнеца
Шрифт:
"Воображение - враг мой!"
Слабая усмешка тронула мертвенно-бледные губы, а глаза еще успели заметить, как ряды трибун одна за другой затрепыхались белым: кусками белой ткани от простого некрашеного полотна до тончайших шелковых платков... А сознание этого уже не отметило.
Занила распахнула глаза. Яркое пятно света, темные вертикальные полосы.
Занила поняла, что очнулась. Она видит зажженную масляную лампу на противоположной стене, отделенной от нее прутьями решетки.
Занила догадалась, что она жива. Что ж,
Она перекатилась на бок и уже из такого положения попыталась подняться. Получилось сесть. Занила решила, что это уже достаточное достижение. Руки кстати не были скованы, ноги тоже, и за ошейник никакая цепь не дергала - целая куча хороших новостей. Занила отметила, что одета она все в то же платье, только порядком испачканное и порванное, но на теле новых ран не обнаружилось, если не считать этой вновь вернувшейся, проклятой всеми Темными Богами, слабости! Занила попыталась откинуть волосы, упавшие на лицо, но ее пальцы намертво застряли в жутком колтуне на голове. Занила выпутала руку и пригладила волосы сверху: с этим она тоже разбираться будет позже.
Она огляделась по сторонам: закуток шесть на шесть аммов, одна стена - решетка, отделяющая от коридора, жиденький слой соломы на полу. Занила вновь была в клетке, из которой рабов выводили на арену годрумского цирка. Все отличие - она здесь сейчас одна. Хотя, может быть, и клетка эта совсем другая: мало ли их таких в подземных катакомбах?
Занила оперлась руками о пол, садясь повыше и приваливаясь к стене. Под правой рукой в соломе что-то глухо звякнуло: обрывок металлической цепи. Рабыня отодвинула его в сторону.
"Кор-р-р-р. Щелк-щелк-щелк-щелк" и теплое пушистое когтястое по ее ноге. Мохнатая круглая головка с невозможно большими кожистыми ушами ткнулась ей в ладони, а длинный хвост обвился вокруг запястья, щекоча пушистой кисточкой. Кор! Злобный зубастый звереныш... Самое близкое в этом мире существо! Волна тепла и радости. Его? Ее? Одна на двоих. И не разделить...
"Ты все-таки нашел меня!"
"Я запутался в этих лабиринтах!
– волна недоумения.
– А ты меня не звала... Ты больше не хотела меня видеть?" - а Кор уже забился ей под волосы, и хвост обвивает шею. И не соврать, и даже не скрыть, не удержать волну воспоминаний. Огромные отощавшие псы, пятна крови на белоснежном песке...
"Я за тебя боялась...
– мордочка выглядывает из-под волос, прямо ей в лицо демонстрируя оскал всей сотни крошечных иглообразных зубов! Занила усмехается: - Я знаю, что ты у меня самый страшный зверь! Хоть и маленький!"
А псы и правда больше не страшны...
Звук шагов в коридоре Кор услышал первым. Его чуткие уши развернулись назад, и в следующее мгновение он уже стремительно соскочил с коленей Занилы и скрылся с крошечной щели между камнями в углу. Рабыня же вскинула голову, поэтому, когда в коридоре за решеткой показался мужчина, он наткнулся на взгляд ее темно-серых глаз. Занила узнала его. Это был тот самый пожилой свободный, что отбирал рабов, решая, кто на арене будет драться с оружием в руках, а кого просто выкинут как мясо для зверей! Занила помнила, что остальные рабы называли его старшим надсмотрщиком. Может быть, они были и правы. В любом случае при появлении свободного - господина для нее - рабыне полагалось встать и отвесить поклон. Занила не пошевелилась, продолжая разглядывать своего посетителя. Отсюда, с пола, он казался высоким, но она помнила, что он лишь на пару эцбов выше ее - то есть для мужчины роста среднего. Худощавый, скорее жилистый, чем мускулистый, серо-седые волосы заплетены в
Мужчина снял с пояса связку ключей, отпер дверь и вошел в клетку, остановился, разглядывая рабыню, сидящую на полу.
– Тебя не учили, как следует приветствовать свободного?!
– нога, обутая в добротный кожаный сапог, приметилась пнуть по босой ступне рабыни, но Занила отдернула ее, поджимая ноги под себя. Но не встала.
– Зачем? Разве чтобы кормить ваших псов, требуется особое воспитание?
– Занила заставила себя выдержать пристальный взгляд светло-серых глаз, подумала еще, что от этого человека псы тоже предпочли бы убежать. Она вся подобралась, ожидая очередного удара, но мужчина вдруг усмехнулся.
– Ты знаешь, кто я?
– Нет, - Занила слегка качнула головой: то, что говорили другие рабы, могло еще и не быть правдой.
– Мое имя - Али-Хазир. Я старший надсмотрщик годрумского цирка.
– Я не знала, что мне это понадобиться, - Занила слегка пожала плечами. Она не боялась этого мужчину, хотя, наверное, следовало бы. Как и собак... Она что сейчас, пытается выбрать для себя смерть на собственное усмотрение?!
А глаза мужчины обожгли холодом:
– Это даже хорошо, что ты не пытаешься притворяться невинной и безобидной. То, что ты уцелела один раз, ничего не значит! Я, рабыня, знаю о тебе все! Ты напала на свободного, на своего господина. Ты пыталась убить его. Ты хотела сбежать!
– светло-серые глаза все также впивались в лицо рабыни.
– Ты должна умереть за это, рабыня!
– Мне не дали...
– рука сама собой нащупывает обрывок цепи, валяющийся в соломе, и наматывает его на костяшки пальцев, и тело взвивается в прыжке, за долю секунды преодолевая расстояние, отделяющее от надсмотрщика. Рука метит в лицо, в нос, однажды уже сломанный... "Они все равно меня убьют! Почему я должна еще раз выходить на арену?!"
Мужчина оказался быстрее. Его рука выхватила из поясных ножен кинжал и выставила его перед собой, острием не вперед, а в бок, просто между ним и рабыней. Занила заметила, но даже не подумала остановиться: "Они все равно меня убьют! Почему не сейчас?!"
Мужчина отступил на полшага, продолжая удерживать кинжал перед собой, а другая его рука метнулась вперед, перехватывая занесенный кулак рабыни, выворачивая руку ей за спину, до хруста сжимая тонкое запястье. Пальцы разжались, выпуская соскользнувшую цепь, но Занила, не чувствуя боли в вывернутой руке, подалась вперед, прижимаясь шеей к лезвию кинжала, так что мужчине пришлось еще чуть-чуть отвести его.
– Ты хочешь убивать, рабыня?!
– глаза в глаза. А в них ни тени страха. Только отрывистое дыхание, срывающееся с губ рабыни, выдает, как ей больно. Алые капли крови по шее из-под кинжала.
– Хочешь? Это хорошо, - голос Али-Хазира звучит ровно, словно он хоть целую вечность может удерживать рабыню вот так на вытянутой руке.
– Ты будешь. Я научу тебя убивать!
В темно-серых глазах рабыни мелькает удивление. Всего на долю секунды она ослабляет сопротивление, но Али-Хазир чувствует этот момент и отпихивает ее от себя, заставляя покатиться по засыпанному соломой полу. Он думал, девчонка так и останется валяться, но той каким-то чудом удается приземлиться на ноги. И она тут же вновь вскидывается ему навстречу и замирает, зацепившись взглядом за кинжал, на этот раз направленный на нее.