Дочь леди Чаттерли

Лоуренс Дэвид Герберт

Ни с того ни с сего он вдруг вспомнил свою бывшую жену Конни. Да, она тоже всегда носила простые, но изящные платья. И ноги у Конни были изумительной формы. Он смотрел на эту девушку и думал о той, которая когда-то была его женой. С чего бы это вдруг? Тем более, Конни всегда была полней и не отличалась грациозностью Клэр.

Последнее время сэр Клиффорд не так уж и часто думал о Конни. Горечь от потери вкупе с унижением, которое он испытал, узнав, что Конни променяла его, сэра Клиффорда, на обыкновенного мужлана, едва ли благотворно сказались на состоянии его духа. Он долго не соглашался дать ей свободу, а уже согласившись на развод, вдруг почувствовал себя униженным и оплеванным.

Годы зарубцевали рану, душевные муки каким-то непостижимым образом укрепили его физическое здоровье. Пережитая драма сделала сэра Клиффорда совершенно другим человеком. Он, словно восставший из пепла Феникс, вдруг почувствовал себя сильным и великодушным. К тому же отныне мог смотреть на себя со стороны и, если нужно, даже посмеяться над собственной персоной. Весь пыл своей души он тратил на поддержание порядка в родовом поместье, в чем ему очень помогала миссис Болтон. Год назад она умерла, и сэр Клиффорд снова почувствовал себя одиноким. Он подыскал секретаря, Дэвида Бэрроуза, — молодой человек приехал в Рагби прямо из Оксфордского университета. Он помогал сэру Клиффорду в научной работе, да и имением было легче управлять вдвоем. Дэвид оказался смышленым и жизнерадостным молодым человеком, и Клиффорд Чаттерли уже серьезно подумывал о том, чтобы усыновить Бэрроуза и оставить ему Рагби. Но судьба-злодейка нанесла свой третий удар — Дэвид Бэрроуз, пилот ВВС Ее Величества, был убит в сражении за родину. На этот раз Клиффорд понял, что его душа очерствела от страданий и превратилась в камень. Он скорбел о Дэвиде, но скорбел умом, а не сердцем. Вскоре он отдал часть Рагби в распоряжение Красного Креста, и в поместье организовали госпиталь для выздоравливающих офицеров. Сэр Клиффорд переселился в противоположное крыло дома и имел в своем распоряжении библиотеку, две спальни и специально оборудованную для него наверху ванную комнату.

Он забывал о своих невзгодах, когда видел искалеченных войной молодых людей. Подолгу беседовал с ними, помогал морально и материально — последнее время сэр Клиффорд выделил немалые деньги на нужды инвалидов.

Наконец-то он обрел себя. К нему пришло спокойствие и умиротворение. А самое главное, он стал добрее и человечней, пройдя долгий путь страданий. Ведь когда-то молодой инвалид, навсегда отлученный от нормальной жизни, был большим эгоистом и себялюбцем.

Он перезнакомился со всеми девушками, работавшими в госпитале сестрами милосердия. Женщины давным-давно перестали что-либо значить в его жизни — его плоть молчала вот уже много лет, — но молодежь он любил и по-отечески опекал. Эта девушка, знакомая Элизабет Пиверел, так непохожа на своих сверстниц. Оказывается, она всерьез увлекается стариной. Странно, обычно в таком возрасте их интересуют поклонники и вечеринки. Когда лакей укатил тележку с чаем, он подвинулся к Клэр и раскрыл толстый том геральдических узоров.

Время летело так незаметно…

Закрыв книгу, сэр Клиффорд улыбнулся девушке.

— Уверен, вы курите. Попробуйте эти сигареты. Они вам должны понравиться.

И он протянул ей серебряный портсигар.

Клэр улыбнулась ему в ответ.

— Нет, спасибо, я не буду.

— Почему? Хотите бросить курить?

Клэр кивнула.

— Вы были больны, не так ли? Элизабет Пиверел сказала мне, что вам дали отпуск по состоянию здоровья. Надеюсь, ваша болезнь оказалась не слишком серьезна?

Клэр потупилась.

— Я… у меня был нервный срыв, — пробормотала она.

Сэр Клиффорд в изумлении поднял брови.

— У такой молодой и красивой девушки не должно быть серьезных проблем. Быть может, всему виною бомбежки?

— Нет. Нет… это я сама во всем виновата. Накопилось столько всего, и я… я не смогла справиться.

—

Бедное дитя! — ласково произнес он и — бред какой-то! — почему-то вспомнил ее, бывшую жену. У них очень похожи глаза — синие, широко распахнутые, наивные.

И Клэр почувствовала, что обязана рассказать этому доброму, проникшемуся к ней такой симпатией человеку всю правду о себе. Тем более, что час, проведенный в его обществе, показался ей чуть ли не подарком самой судьбы. Да она могла бы целую вечность сидеть и слушать сэра Клиффорда. Какое счастье, что наконец-то встретился человек, у которого можно многому научиться. В интеллектуальном плане он способен дать женщине немало.

Наконец-то, наконец можно с головой окунуться в умную и тонкую беседу. И как ее мать могла уйти от сэра Клиффорда? Бросить это поместье, где все дышит романтической стариной, сделать одиноким и несчастным умного доброго человека? Ну и что, если она любила отца?..

Клэр почувствовала, что вся дрожит. Она собралась с силами и только хотела начать свою исповедь, как сэр Клиффорд сказал:

— Я не просто наслаждаюсь вашим обществом, но и счастлив от сознания того, что еще не перевелись, оказывается, молодые люди, разделяющие мои увлечения прошлым Англии. Нынешняя молодежь удручает меня своим легкомысленным отношением к жизни. Согласен, можно отвлечься и даже развлечься, но ведь жизнь, как-никак, штука очень серьезная.

— Вы правы.

— У каждого из нас есть какое-то предназначение, и мы должны его исполнить.

— Должны.

Сэр Клиффорд посмотрел на левую руку девушки.

— Вы еще ни с кем не помолвлены? — спросил он.

— Была. Но я разорвала помолвку.

— Вы должны выбрать себе в мужья молодого человека с головой на плечах, а не какого-нибудь вертопраха… Если бы был жив мой молодой друг Дэвид Бэрроуз! Мне кажется, вы бы очень подошли друг другу.

— Но я скорее всего никогда не выйду замуж! — воскликнула Клэр и вся вспыхнула.

Сэр Клиффорд был удивлен.

— Но почему?

— О, вам это отнюдь не интересно.

Она нервно усмехнулась и крепко сплела лежавшие на коленях пальцы.

Через распахнутое окно в комнату доносились отголоски музыки — на лужайке перед противоположным крылом дома прогуливались выздоравливающие офицеры и кто-то из них, чтобы не было скучно, вынес на воздух граммофон с пластинками. Клэр невольно вспомнила парней, которых выхаживала в госпитале. О войне вспомнила, и о своих бедах тоже. В этой чудесной заваленной старинными книгами комнате она ощутила себя в безопасности и — о, удивительно! — совсем как дома, которого у нее, в сущности, нет. Она тяжко вздохнула.

Сэр Клиффорд не спускал с нее взгляда. Он сострадал этой странной грустной красавице.

— В чем дело? Вас что-то гнетет. Я вам могу чем-нибудь помочь?

Она не знала, что ответить. И он попытался помочь ей своими вопросами.

— У вас есть родители? Где вы живете?

— У моего… моего отца ферма в Сассексе.

— У меня довольно плохая память на фамилии людей. Думаю, Элизабет назвала мне вашу фамилию, но я ее забыл.

— Я — Меллорс, — упавшим голосом сказала Клэр.

Сэр Клиффорд разгладил складки пледа на коленях, нахмурился и внимательно посмотрел на девушку.

— Эта фамилия мне известна.

Все кончено, подумала Клэр. Сейчас он выставит меня за дверь, и я больше никогда его не увижу.

— Меллорс, — повторил сэр Клиффорд. — У меня был егерь по фамилии Меллорс. Это было двадцать… двадцать один год назад. Так давно, что я уже и со счету сбился. Время летит так быстро.

Она встала. Ее лицо побледнело, руки дрожали, но она бесстрашно посмотрела в глаза сэру Клиффорду и сказала то, что давно хотела ему сказать: