Дочь леди Чаттерли
Шрифт:
— Он останется здесь? — спросил он.
— Да. Клиффорд не любит ездить из-за своего состояния.
— Бедняга! — искренне посочувствовал он.
Немного помолчали.
— Вы не забудете меня за этот месяц? — спросила она.
Он опять поднял глаза и посмотрел на нее в упор.
— Забуду? — переспросил он. — Вы же знаете, человек ничего никогда не забывает. Так что память здесь ни при чем.
Конни хотела спросить: «А что же при чем?», но вместо
— Я сказала Клиффорду, возможно, у меня будет ребенок.
На этот раз он посмотрел на нее долгим напряженным взглядом.
— Вот как! — сказал он наконец. — И что же он ответил?
— Он не возражает. Если все будут думать, что ребенок его, он будет даже рад. Правда, рад.
Конни не смела поднять на него глаза. Он долго молчал.
— Обо мне, разумеется, разговора не было?
— Нет. О вас разговора не было.
— Еще бы! Ему вряд ли пришлась бы по вкусу такая замена. Ну а откуда бы взялся этот ребенок?
— У меня в Венеции может быть роман, — сказала она, взглядом умоляя его о пощаде.
— Может, — произнес он медленно, — вы потому и едете?
— Нет, конечно. Я не собираюсь заводить там никаких романов.
— Значит, потом намекнете, что роман был в Венеции.
Опять замолчали. Он смотрел в окно, улыбаясь не то с горечью, не то с насмешкой. Ее задевала эта его усмешка.
— Вы что, не предостерегались? — вдруг сказал он. — Так же как и я?
— Я это ненавижу, — пролепетала она.
Он посмотрел на нее, затем устремил взгляд в окно, по-прежнему чуть заметно улыбаясь. Молчание становилось невыносимым.
Наконец он повернулся к ней и сказал, не скрывая иронии.
— Так вот зачем я вам понадобился — для ребенка.
Конни опустила голову.
— Нет, не совсем, — прошептала она.
— Не совсем? Как это не совсем? — сказал он с явным желанием уколоть ее.
— Не знаю, — Конни с укором взглянула на него.
Он рассмеялся.
— И я не знаю.
Опять воцарилось молчание.
— Ну, что ж, — начал он. — Как вашей милости будет угодно. Ну, вы родите. Сэр Клиффорд будет доволен. Я тоже ничего не потеряю. Напротив, судьба послала мне несколько прекрасных мгновений, действительно прекрасных, — с этими словами он, чуть не зевая, потянулся на стуле. — Вы воспользовались мной, — продолжал он. — Что ж, не вы первая, не вы последняя. Но хоть унижение в этот раз скрашено удовольствием.
Он опять потянулся, по телу у него пробежала мелкая дрожь, подбородок как-то странно выпятился.
— Это не так. У меня и в мыслях не было воспользоваться вами, — сказала
— Всегда готов к услугам вашей милости.
— Но вы мне очень нравитесь.
— Да? — рассмеялся он. — Вы мне тоже очень нравитесь, так что мы квиты.
И он посмотрел на нее изменившимся, потемневшим взглядом.
— Может, пойдем сейчас наверх? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Нет, только не здесь. Не сейчас! — поспешно возразила она. Начни он настаивать, она бы покорилась — так сильно ее тянуло к нему.
Он отвернулся и, казалось, забыл о ней.
— Мне бы хотелось ощущать ваше тело. Так же, как ощущаете вы мое, — сказала она. — Я ведь еще ни разу не прикоснулась к вашему телу.
Он взглянул на нее и улыбнулся.
— Ну, так идем!
— Нет, нет! Лучше в сторожке. Хорошо?
— А как я ощущаю? — спросил он.
— Когда ласкаете.
Взглянув на нее, он перехватил ее отяжелевший, неспокойный взгляд.
— Вам это нравится? — спросил он, все еще улыбаясь.
— Да, а вам?
— Мне? — и прибавил изменившимся тоном: — Нравится. И вы это знаете.
Да, она знала.
Конни встала, взяла шляпку.
— Мне пора идти, — сказала она.
— Идите, конечно.
Ей хотелось, чтобы он протянул руку, коснулся ее, сказал что-нибудь, но он молчал в почтительном ожидании.
— Спасибо за чай, — сказала она.
— Не смею благодарить вашу милость за оказанную честь мне и моему очагу.
Конни пошла по дорожке, ведущей в лес, а он стоял в дверях, и легкая усмешка чуть кривила его губы. Флосси, задрав хвост, бросилась было вдогонку. Конни шла медленно, не шла, а тащилась, чувствуя, что он смотрит ей вслед, улыбаясь непонятной улыбкой.
Она вернулась домой расстроенная. Ее задели его слова, что она пользуется им в своих целях, потому что ведь, в сущности, это была правда. И в ней опять заговорили противоречивые чувства — возмущение и потребность скорее помириться с ним.
За чаем Конни была молчалива и рано удалилась наверх. Она себе места не находила. Надо, не мешкая, на что-то решиться. Вот возьмет и пойдет прямо сейчас в сторожку. А если его там нет? Что ж, может, оно и к лучшему.
Конни незаметно выскользнула из дома через заднюю дверь и пошла в лес, все еще пребывая в унынии.
У самой сторожки она вдруг почувствовала сильнейшее смущение. Его она увидела сразу; он стоял нагнувшись в рубашке и выгонял из загона кур, вокруг которых путались фазанята, крепенькие, еще немного неуклюжие, но поизящнее обыкновенных цыплят.