Дочь лесника
Шрифт:
Пришлось высказаться в том смысле, что ничего подобного и в мыслях не было, ну и так далее. Да уж, в начале девяностых масонская тема хоть уже и выходила из моды, но все еще поднималась по разным поводам, и всегда исключительно в негативном ключе. Я-то уже почти забыл все это, а вот Петров напомнил. Ладно, постараюсь больше его такими сравнениями не нервировать, портить с этим товарищем отношения мне ни к чему.
– Да, Павел Андреевич, а почему общество Золотого Орла? И давно ли оно существует? Если, конечно, это не секрет, - от неприятной для моего собеседника темы я постарался уйти с пользой для себя, узнав о таинственном обществе
– Так это же символ Рима, - Петров, похоже, посчитал мой вопрос глупым, - примера и образца для всех европейских империй. А существует общество почти четыреста лет.
Ого! Солидно... Четыре сотни лет - это же... Я даже не смог мысленно подобрать нужное слово. 'Эпоха' - все же маловато будет, 'эра' - пожалуй, уже слишком много. Хотя нет, эрой назвать эти четыре столетия, скорее всего, правильно. Потому что, если Павел Андреевич не врет (а с какого перепугу ему врать-то?), с созданием общества развитие Империи пошло качественно иначе. Аж дух захватывало в таком поучаствовать...
– Роль общества в разные времена была разной, сказать откровенно, не все императоры использовали этот инструмент в полную силу, но общество всегда работало на развитие Империи. Я бы сказал, на развитие, опережающее весь остальной мир.
Я, честно говоря, так и не понял - говорил ли Петров (или же Кройхт?) сейчас от души, что называется, или выступал в роли официального рупора не то общества Золотого орла, не то самой Империи. Но впечатляло, чего уж там. Еще как впечатляло! Ради такого случая мы выпили еще по рюмочке и тут же добавили по второй.
– Павел Андреевич, - не удержался я от вопроса, - а бородинский хлеб, сало и огурчики, они как - тоже прогрессорство попаданцев или местная традиция?
– Хлебушек бородинский и огурцы соленые - чистой воды прогрессорство, а сало тут всегда было. Но вот это засолено по моему личному рецепту.
– Вкусное, - похвалил я, и вовсе не только из вежливости. Сало действительно было превосходнейшим. В меру мягкое и соленое, приправленное несколькими сортами перца и чесноком, оно легко жевалось, прямо таяло во рту, оставляя непередаваемое, ни с чем не сравнимое ощущение. Понимал Павел Андреевич в этом деле толк, ох как понимал!
– Спасибо, приятно слышать. Водка, кстати, тоже прогрессорская, ту, что местные делают, пить можно только с горя, - пояснил Петров.
– Не знаю, честно говоря, не пробовал, - признался я.
– И не пробуйте. Гадость. Захотите нормальной водочки - покупайте только марку 'Добрый Брюэр'. Там несколько сортов, все делаются по русским рецептам. Был среди попаданцев хороший человек...
– Кстати, Павел Андреевич, а как обстоят дела с попаданцами в других государствах?
– А никак не обстоят, - флегматично сказал Петров.
– Нет их нигде больше. Только у нас.
– Почему так, я тоже узнаю в свое время?
– Разумеется, - Петров широко улыбнулся.
– С вами приятно иметь дело. Быстро все понимаете. Быстро и правильно.
– Что ж, Павел Андреевич, - решение, на самом деле, я уже принял.
– Я согласен.
Согласие мое Петров предложил отметить обедом, на что я, естественно, согласился. Ну, а поскольку русский человек, как известно, о работе может говорить сколько угодно и где угодно, заодно и обсудили наше дальнейшее сотрудничество. В принципе, работа, предложенная Павлом Андреевичем, меня устраивала, да и сложного в ней ничего я не видел. Во-первых, от меня требовалось всячески освещать отеческую
...Обед потихонечку подходил к завершению, я уже думал, что пора бы закругляться, вот тут Павел Андреевич и поинтересовался, чего там у нас дома, в России, происходило за те двадцать три года, что прошли между его и моим исчезновением с Земли. И началось... Под мой рассказ водка уходила только так, я теперь даже не возьмусь точно сказать, сколько же этой волшебной жидкости мы в итоге употребили. Песни пели, анекдоты травили - Петров, ясное дело, старые выдавал, а я его новыми радовал, вспоминали старые добрые времена, когда и небо было голубее, и трава зеленее, и солнце светило ярче, а уж что девушки были красивее, это даже не обсуждается. Нормальное, в общем, русское застолье, только что народу раз-два и обчелся.
– Знаешь, Михалыч, что я тебе скажу, - говорил Павел Андреич, когда под второй графин мы уже перешли на ты.
– Я же, честно говоря, даже рад был, что сюда попал, на этот чертов Эрасс. Ты ж должен помнить, какое тогда у нас время было поганое... Вот стыдно теперь, а чуть не плясал, что больше того дерьма не хлебну... Думал, все уже, кончилась Россия, добьет ее эта дерьмократия ко всем чертям... А вот же как вышло, а?! Получилось-то, что хрен вам по всей вашей харе, господа дерьмократы! Не смогли, козлы вонючие, сожрать-то Россию! Не вышло! Ну, Федор Михалыч, порадовал ты меня, спасибо! Ох и спасибо! А мы... А мы им тут всем тоже покажем! Мы тут из Империи такое отгрохаем! Весь этот чертов мир раком поставим и отправим в светлое будущее! А кто не захочет в светлое будущее, тот к едрени матери пойдет! На хер пойдет с песней!
Я Петрову даже позавидовал, и не спьяну, а до сих пор завидую. Ну да, проблемы наши я ему объяснить пытался, но что ему до них? Бегство за границу всемогущих в ельцинские времена воротил, превращение либералов всех мастей в политических маргиналов, Русская весна, Крым и Донбасс - услышать такое сразу после октября девяносто третьего... Словечко 'либерасты' ожидаемо порадовало Павла Андреевича едва ли не больше, чем 'попаданцы', причем радость эта куда больше походила на мстительное злорадство.
– Слушай, Пал Андреич, - начал я, когда Петров, наконец, перестал перемежать смакование хлесткого прозвища доморощенных западников и дикий хохот, - а скажи мне вот что. Ты же раз в областном исполкоме работал, наверняка ведь членом КПСС был. Может, и не членом даже, а прямо самым настоящим коммунистом, сторонником, так сказать, всемирной справедливости. Вот как ты пошел на службу к местному царизму-то?
М-да, я тут же и пожалел об этой подначке, уж больно нехорошо Петров на меня глянул.