Дочь Некроманта
Шрифт:
Главарь был здесь. Внутри. И — отчего-то насторожен. То ли почувствовал приближение ее, Ниакрис, то ли — смерть своих соратников. Так или иначе, ближе подходить нельзя. Но ее заклятье того и не требует…
Ниакрис застыла, притаившись среди облетевших ягодных кустов. Сейчас. Еще немного — и делу конец…
Она плела свою убийственную сеть — последнее, пятое заклинание было самым мощным, но и самым долгим в придачу; когда внезапно скрипнула дверь, и на здоровенной коряге, заменявшей дому крыльцо, появился мальчуган лет семи-восьми, с чумазой
Проклятье!
У девочки не было оружия, один короткий нож, какой удобно метать. Она, не мигая, всадила бы железное жало прямо между глаз неосторожного мальца, пока он не поднял тревогу, но… руки дрогнули.
А мальчик как-то сразу, вдруг, резко извернулся и опрометью кинулся в дом, что-то истошно голося.
Миг спустя — заклятье Ниакрис все еще не поспело — на нее саму обрушился ответный удар. И притом такой силы, что наспех возведенную защиту смело начисто.
Тьма покрыла взоры, мир тонул в этой тьме, и, когда темные воды сомкнулись над ее головой, Ниакрис увидела лицо Учителя.
Нахмуренное и разочарованное.
Понятно — она не справилась.
Но — в следующий миг морщины на лице Стоящего во Главе разгладились, словно он хотел сказать — не печалься, ведь ты еще только учишься, и это была просто иллюзия… хотя, конечно, того мальчишку ты обязана была убить. Ты не имела права его отпускать.
Ниакрис виновато опустила голову.
Больше всего хотелось подойти к Учителю и уткнуться ему лбом в плечо — чтобы погладил по голове, чтобы сказал бы наконец хоть одно живое слово, не только взгляды…
Но она знала, что это совершенно невозможно.
Вздохнув, девочка поплелась к выходу — принимать заслуженное наказание за нерешенную задачку.
Она никого не видела из других обитателей Храма Мечей. Грозная сила смерти, которой здесь служили, не нуждалась в торжественных многолюдных молениях. Ученик знал трех — своего наставника, помощника наставника и того, кто стоял во главе Храма. Его, Стоящего во Главе, не называли ни настоятелем, ни игуменом, ни командором — не называли просто никак. Наверное, каждый из прошедших Храм находил для этого человека (впрочем, человека ли?) свое собственное прозвание.
И Стоящий во Главе охотно откликался на них. Он мог быть господином и милордом, преосвященством и доном — кем угодно. Видящим, познающим, ведающим, ведущим — все вместе.
Когда он говорил с учеником, тому казалось, что весь этот величественный Храм воздвигнут с одной-единственной целью — наставить его, ученика, на путь истинный.
И никто не знал, о чем Стоящий во Главе говорит с остальными. Чему их учит. К чему готовит. Этого не знали даже его собственные помощники.
К Ниакрис учитель — или, вернее, Учитель — потому что два других наставника были просто учителями — приходил раз в семь дней.
И мир вокруг нее тотчас менялся. Учитель
Учитель не говорил ни слова. Та фраза — «а у тебя есть характер!» очень долго оставалась единственной, услышанной девочкой. Учитель просто разворачивал перед ученицей целый мир — то ли творил на самом деле, то ли всего лишь являл ей видение, но совершенно неотличимое от «реальности».
Он бросал ее, точно щенка, в воду и смотрел, выплывет она или нет. Пару раз, когда она начинала тонуть, он в конце концов вытаскивал ее — но лишь после того, как она, образно говоря, успевала нахлебаться воды.
Задачи…
Сначала он учил ее разрушать. Ни одной «задачки на созидание».
Сперва это было просто. И походило на игру. Толпы отвратительного вида чудовищ набрасывались на нее со всех сторон, и не оставалось ничего другого, как убивать — всеми доступными ей способами, которые двое наставников успели показать ей за неделю.
Огонь, молнии, лед, холод, камни — весь простой и немудреный арсенал начинающих волшебников, не умеющих ничего, кроме как придавать привычную форму яростному буйству чистой энергии. Это она освоила на удивление быстро. И еще быстрее привыкла к отвратительным, не переносимым для обычного человека картинам смерти — рассеченным телам, вывороченным кишкам и тому подобному. Чудищ она разила направо и налево, не колеблясь.
Потом пришло время, когда после чудовищ ей требовалось сравнивать с землей крепостные башни и развеивать по ветру дворцы. Здесь уже надо было стараться изо всех сил. И Ниакрис словно на собственных плечах перетаскивала всю немереную тяжесть уложенных в фундаменты каменных глыб. Здесь уже требовались другие заклинания, совсем другие.
Заклинания… Оказалось, что она знала их всегда, сама не отдавая себе в этом отчета. А теперь они ложились в ее память удобно и легко, словно она просто вспоминала нечто давным-давно забытое.
О природе самого волшебства с ней говорили мало. Иногда ей казалось, что ее не учат, а просто натаскивают, словно охотничью собаку, — она пыталась задавать вопросы, но наставники только качали головами.
«Мы не можем говорить об этом. Спроси того, кто сильнее нас».
Она пыталась. Стоящий во Главе молчал.
Потом, после «чистого разрушения», Учитель резко изменил их занятия. Заклинания и магия сменились долгими упражнениями в том, что можно было б назвать «воинским искусством». Десятилетняя девочка училась управлять армиями, сталкивавшимися на поле битвы, — наставники объяснили ей, что далеко не всегда чистая магия может достичь успеха.
Потом… в кого только не превращалась она! В нищую побирушку — и могущественную королеву. Беспощадную амазонку — и милосердную целительницу. Она становилась монахиней и инквизиторшей, наемницей и дамой высшего света.