Дочь обмана

Холт Виктория

Мы не могли долго засиживаться за чаем, хотя у меня создалось впечатление, что он был бы не против.

Я взглянула на часы и сказала:

— Спектакль скоро заканчивается.

Мы вышли из кафе и дошли до расположенного неподалеку театра. При расставании у входа в театр он взял меня за руку и испытующе посмотрел в глаза.

— Мы должны еще с вами встретиться, — сказал он. — Я получил истинное наслаждение. И мне еще так много нужно узнать об истории театра.

— А мне бы хотелось еще услышать о древнеримских развалинах.

— Тогда

давайте еще как-нибудь встретимся, хорошо?

— Да.

— Когда следующий дневной спектакль?

— В субботу.

— Может быть тогда и встретимся?

— С удовольствием.

С легким сердцем поднималась я к маме в гримерную. Марта была там.

— Не очень-то хороший зал, — сказала она. — Дезире всегда не любила дневные спектакли. Вечером совсем другое дело. И не все билеты распроданы. Ей это не понравится. Уж чего она терпеть не может, так это играть в полупустом зале.

— А что, зал на самом деле полупустой?

— Нет, всего лишь не совсем полный. Но она, конечно, это заметила — глаз наметанный. Она чувствует публику, как никто другой.

Вопреки ожиданиям Марты, мама была в хорошем настроении.

— Джефри поскользнулся, когда обнял меня и запел «Я б все так же любил тебя». Чтобы не упасть, он схватился за меня и, представьте, Марта, оторвал пуговицу сзади.

— Вот неуклюжий, этот Джефри, — проворчала Марта. — Ну и вид у него, наверное, был — глупее не бывает.

— Нет, зрители его любят. Эти золотистые волосы, щегольские усы. Женщины без ума от него. Подумаешь, слегка поскользнулся! Это всего лишь подчеркнуло, что в чем-то он такой же человек, как все. И у него не меньше почитателей, чем у меня.

— Глупости. Весь спектакль только на вас и держится, не забывайте об этом. Я не для того все пальцы себе исколола, чтобы вы ставили себя ниже Джефри Коллинза.

— Джефри считает, что это именно он собирает публику.

— Ну и пусть себе считает, кроме него самого никто так не думает. Ну-ка, давайте сюда эту пуговицу. Надо ее поскорее пришить к вечернему спектаклю.

— Ох, еще и вечером. Опять начнется все сначала. Ненавижу дневные спектакли.

— Пришла Ноэль, чтобы вместе поехать домой.

— Как мило, дорогая! Хорошо провела день?

— О, да. Замечательно.

— Я рада, что ты здесь.

— И пора бы ехать, — сказала Марта. — Не забывайте, сегодня у вас еще спектакль.

— Ах, не напоминайте мне, — вздохнула мама.

У выхода нас ожидало несколько человек, желавших хоть мельком увидеть Дезире. Она лучезарно улыбалась и даже обменялась несколькими словами со своими поклонниками.

Томас помог ей сесть в экипаж, Марта и я последовали за ней и сели рядом. Она весело помахала небольшой толпе у выхода и, когда экипаж отъехал, откинулась на спинку сидения, полуприкрыв глаза.

— Ну, что, купила что-нибудь хорошенькое? — спросила она меня.

— Нет, совсем ничего

не купила.

Я уже собиралась рассказать ей о своей встрече с Родериком Клеверхемом, но потом остановила себя. Я не знала, как она на самом деле отнеслась к тому, что в прошлый раз я привела его к нам. Тогда она перевела все в шутку, но, думаю, ситуация была довольно щекотливой.

Всю свою жизнь она презирала условности и так много добра делала людям, предпочитая жить так, как ей хочется. Я не раз слышала от нее: если ты живешь, не причиняя никому зла, какой может быть в этом вред?

До тех пор, пока леди Констанс не знала об этой довольно необычной дружбе между ее мужем и знаменитой актрисой, имело ли это какое-то значение? Для строгих блюстителей нравственности — да, но Дезире никогда к ним не принадлежала «Живи и не мешай жить другим — вот мой девиз», — частенько говаривала она. Но, когда тайная жизнь Чарли соприкоснулась с явной, обычной жизнью, может быть настал момент остановиться и подумать.

Я не была уверена, поэтому ничего не сказала ей о своей встрече с Родериком.

Я постаралась перевести разговор на другую тему, о только что закончившемся спектакле. Это она всегда готова была обсуждать. Наконец мы выехали на дорогу и лошадь, как обычно, навострив уши, что нас всегда забавляло, уже готова была понестись галопом, если бы Томас вовремя не придержал ее.

Мама сказала:

— Ну, что за прелесть. Чувствует, что там ее дом. Как это трогательно.

Экипаж уже притормаживал, когда это случилось. Девушка, должно быть, перебегала дорогу как раз перед носом лошади. Я не сразу поняла, что же все-таки произошло. По-моему, Томас круто свернул, чтобы не сбить ее, а потом оказалось, что она лежит навзничь на дороге.

Томас резко остановил лошадь и спрыгнул на землю. За ним последовали мама, Марта и я.

— О, боже! — вскричала мама. — Она ранена.

— Она кинулась прямо Рейнджеру под копыта, — сказал Томас.

Он поднял девушку на руки.

— Ну, как она, сильно пострадала? — взволнованно спросила мама.

— Не знаю, мадам. Думаю, нет.

— Я считаю, ее надо внести в дом, — сказала мама. — А потом мы вызовем доктора.

Томас внес девушку в дом и положил ее на кровать в одной из двух свободных спален.

Миссис Кримп и Кэрри вбежали в комнату.

— Что это? — тяжело дыша проговорила миссис Кримп. — Несчастный случай, ее сбила лошадь? О, Господи, помилуй! Куда же катится мир?

— Миссис Кримп, нам необходим доктор, — сказала мама. — Томас, вам нужно поторопиться. Поезжайте за доктором Грином и привезите его сюда. Бедняжка, она так бледна.

— Такую и перышком можно сбить, не то что лошадью с экипажем. Вон какая тощая, — заметила миссис Кримп.

— Бедняжка, — повторила мама. Она провела ладонью по лбу девушки, отбрасывая назад пряди волос, упавшие на ее лицо.