Дочь палача и дьявол из Бамберга
Шрифт:
– Вы знаете, что я думаю об этих так называемых свидетелях, – ответил Самуил. – Сторож был в стельку пьян, а остальные просто сплетники. По мне, так люди всё выдумывают, лишь бы поважничать… Нет, речь здесь идет скорее о похищении. Кто-то за этим стоит, и это не обязательно оборотень.
– Не оборотень? Ну, раз вы так считаете…
Епископ продолжал кормить фазанов, при этом явно над чем-то размышляя. Наконец он с широкой улыбкой снова обратился к гостям:
– Может, вы и правы, доктор. Если этого парня допросить, он и других артистов, наверное, окрестит оборотнями, лишь бы спасти свою жалкую жизнь. Тогда о представлениях можно забыть. К тому же епископ Йохан Филипп фон Шёнборн –
– Два представления? – переспросил Симон растерянно. – Боюсь, я не понимаю…
Ринек лукаво ухмыльнулся, как маленький озорник.
– Ну да… Я по недоразумению разрешил еще одной труппе остаться здесь на зиму. Их режиссер родом из прекрасной Франции и совершенно сбил меня с толку своим сладкоречием. А две труппы для порядочной епархии, коей является Бамберг, – это уж слишком. Харзее, проявляя порой чрезмерное усердие, уже из-за первой труппы совершенно меня извел. – Он на мгновение закатил глаза, а потом радостно продолжил: – Да, мы устроим состязание. Два представления, по одному от каждой труппы. И все это пред судом его курфюршеского преосвященства, епископа Вюрцбурга, и всех горожан. Чье представление окажется лучшим, тот и останется в городе. Ну, как вы на это смотрите? Разве не превосходная идея? Я тем самым убью разом трех зайцев. Учтиво избавлюсь от одной из трупп, угожу курфюрсту и добьюсь расположения горожан. Даже спустя годы они будут говорить о радушии своего владыки.
Он вопросительно взглянул на своих гостей, как если бы повар предложил какое-нибудь особенное блюдо.
– Э… замечательное предложение, ваше преосвященство, – ответил Симон. – Значит, для Матео есть надежда?
Епископ наморщил лоб:
– Что еще за Матео?
– Мальчишка, который сидит в тюрьме, как предполагаемый оборотень.
– Вот как… Что ж, как я уже сказал, до представления его не тронут. Удачное решение для всех сторон. – Епископ, невероятно довольный собой, улыбнулся Самуилу: – Я очень признателен, что вы подсказали мне эту чудесную мысль, доктор. Буду рад видеть вас и вашего друга на представлении.
Ринек снова взялся за мешочек и небрежным жестом отпустил гостей, даже не взглянув на них.
– Всего доброго. Мне еще обезьян надо покормить. Этот зверинец отнимает уйму времени.
– Проклятье, ты же знаешь, где Барбара! Говори, или…
– Или что? – Магдалена невозмутимо смотрела на отца. – Растянешь меня на дыбе, если я не скажу? Повыдергаешь ногти или зажмешь пальцы в тисках? М-м-м?..
– Надавать тебе по заднице было бы достаточно. Жаль, что лет тебе уже многовато…
Куизль ворчливо отмахнулся и погрузился в угрюмое молчание. Затем откинулся на спинку стула, вставил в рот трубку и скрылся в клубах дыма. По закрытым ставням барабанил нескончаемый дождь. Симон, сидевший рядом с палачом, в очередной раз пытался уладить спор. Цирюльник уже несколько часов как вернулся от архиепископа. Так постепенно наступил вечер.
– Магдалена пообещала Барбаре, что не скажет вам, где она прячется, – начал Симон примирительным тоном. – Если Магдалена нарушит это обещание и вы вернете Барбару силой, то та снова сбежит от вас при первой же возможности. Это ни к чему не приведет.
Якоб продолжал молчать, клубы дыма зловещими духами поднимались к потолку. За столом царило напряжение, и Магдалена уже не могла этого выносить.
«И почему отец всегда такой
В воздухе еще витал запах ужина из сала, бобов и пшена. Посреди стола стояла широкая сковорода, из которой ели всем семейством. Петер и Пауль, сытые и счастливые, играли с кошкой на устланном тростником полу; они, единственные из всех, пребывали в хорошем настроении. Лишь изредка Симону приходилось вмешиваться, когда Пауль тянул кошку за хвост или подносил к ее шерсти горящую лучину.
Еще во время ужина отец пытался вызнать у Магдалены, где находится ее младшая сестра, но она упорно молчала. Бартоломей между тем без лишних слов, но с громким чавканьем поглощал жаркое. Магдалена не сомневалась, что после свадьбы Катарина быстро отучит его от подобных манер. Однако сейчас будущая невеста Бартоломея благочинно ночевала в отчем доме недалеко от Песочных ворот.
Через некоторое время прокашлялся Георг:
– Мы с дядей ближе к вечеру были в тюрьме в часовне Святого Фомы, что рядом с собором, – начал он бодрым голосом, чтобы немного поднять настроение. – Там, при Старом дворе, держат преступников, которые представляют для епископа особую важность. Нам удалось заглянуть в камеру этого Матео. Учитывая обстоятельства, он довольно неплох. Если то, что рассказал Симон, подтвердится, в ближайшие дни ему ничего не грозит. Но парень, конечно, жутко напуган.
Фронвизер рассказал остальным о намерении архиепископа устроить состязание между двумя труппами и о том, что допрос Матео отложен до конца этого состязания. В целом Симон не зря ходил к епископу, хотя Магдалена понимала, что они тем самым выиграли лишь небольшую толику времени.
– Вам удалось поговорить с ним? – спросила она у младшего брата.
Георг пожал плечами:
– Так, пару слов. Он клянется, что невиновен. Но у него уже есть кое-какие подозрения…
– Жискар и его труппа, полагаю, – перебила его Магдалена. – Такое вполне можно представить. Все-таки Матео днем раньше подрался с его людьми, а в комнату с сундуками артистов мог войти кто угодно. Кроме того, Жискар может надеяться, что теперь и других людей сэра Малькольма заподозрят в том, что они оборотни. Тем более что Матео скоро подвергнут пыткам. – Она взглянула на дядю: – Ты поможешь нам оттянуть допрос до тех пор, пока мы не разыщем настоящего преступника?
Бартоломей вытер рот от остатков жаркого и язвительно рассмеялся:
– Ха, вы серьезно думаете, что пройдетесь по улицам Бамберга, схватите этого оборотня, или кого там еще, и выручите своего Матео? – Он покачал головой: – Забудьте об этом. Даже если вам удастся выяснить, кто или что стоит за этими похищениями, охота не прекратится. Так было и во время прошлых преследований. Начинается большая чистка.
– И ты на этом неплохо заработаешь, верно, братец? – донесся из-за клубов дыма голос Куизля. – За каждый костер получишь добрых двадцать гульденов… Скажи честно, может, и за этот чудный дом заплатили казненные колдуны и ведьмы? Может, это один из тех домов, что опустели, потому что хозяев на тот свет спровадили? Урвал и себе кусок, разве нет?
– Что ты несешь такое, черт тебя подери!
Бартоломей стукнул ладонью по столу с такой силой, что дети с перепугу залезли к маме на колени. Голос у него немного дрожал, и Магдалена не в первый раз отметила, что дядя был вовсе не таким черствым, каким иногда выказывал себя.
– Кто ты такой, чтобы пытаться судить меня, Якоб? – продолжал он обиженно. – На твоей совести людей не меньше!
– Среди них не было ни одной ведьмы, Бартоломей. Все, кого я казнил, умерли с полным на то основанием. А если нет, то я по крайней мере не затягивал их страдания без нужды. Можешь ты сказать о себе то же самое?