Дочь палача и король нищих

Пётч Оливер

– Когда я понял, что порошок представляет собой размолотую спорынью, то вспомнил, сколько его было в лаборатории цирюльника. Мы нашли там только пепел, но раньше его там хранились, должно быть, сотни килограмм. Для такого количества зерна нужна большая мельница. И чтоб находилась она где-нибудь в стороне, где никто не помешает довести дело до конца. То есть мельница на острове!

– Хм, недурно, – Сильвио взглянул на него с интересом. – Но ведь эта мельница могла находиться и за пределами города. Скажем, где-нибудь в предместьях.

– Мешки вас выдали, –

несмотря на свое незавидное положение, Симон невольно улыбнулся, увидев, как венецианец прикусил губу. – Я уже был здесь несколько дней назад. В подвале цирюльника стояли точно такие же мешки, как на мельнице. Светло-серые, завязанные черным шнурком. Я только сегодня утром снова об этом вспомнил. Как же вы с мельником поступили? Подкупили или прикончили?

Сильвио пожал плечами.

– Этого не понадобилось. Он один из нас, а в нашем благословенном братстве у каждого есть свои обязанности, – он принялся загибать пальцы. – Цирюльнику Гофману поручили вывести чистую спорынью, несколько доверенных крестьян ее возделывают, мельник смалывает зерна, а пекарь замесит ее в тесто. У нас для каждого дело найдется.

– Жаль только, у цирюльника Гофмана и пекаря Хабергера проснулась вдруг совесть, – добавил Симон. – Поэтому их пришлось устранить.

Сильвио с отвращением скривил рот.

– Досадные, но, к сожалению, неизбежные меры предосторожности. Дело слишком важное, и нерешительным в нем не место… – Венецианец склонился над Магдаленой и погладил ее по волосам. – Единственное, чего нам сейчас недостает, – это кто-то, на ком спорынью можно испробовать. Сначала мы испытывали ее лишь на крысах и кошках, – он улыбнулся. – Правда, результаты оказались весьма впечатляющими. Животные начинали дергаться и носиться кругами, хотя некоторые, к сожалению, погибали. Позже я отыскал нескольких девушек, и они изъявили желание послужить науке.

Магдалена вздрогнула.

– Пропавшие проститутки, – просипела она. – Это ваших рук дело! Вы кормили их спорыньей, пока они не издохли! Наверное, запирали их у себя в подвале и откармливали, как свиней.

Венецианец нахмурился.

– Как скверно вы говорите. Я, честно, не хотел убивать их. Нам достаточно и сумасшествия, а массовые убийства предоставим полководцам. Но, к сожалению, дозы были до сих пор слишком высоки. А теперь, я уверен, мы приобрели кое-какой опыт… – Он снова провел рукой по волосам Магдалены. – Последний эксперимент. И тогда мы будем у цели.

Симону вспомнились странные клетки, которые они обнаружили в подвале цирюльника. Кадки с землей на заднем дворе, травник в верхней комнате… Весь дом Гофмана было одной большой лабораторией! Интересно, знал ли он об экспериментах с женщинами? Быть может, именно поэтому и решил выйти из заговора.

– Ты, дьявол безрогий! Ты же полоумный! – Магдалена плюнула венецианцу в лицо, так что слюна размазалась по румянам. – Ты же целый город решил потравить! Мужчин, женщин, детей! Кто ты? Религиозный фанатик? Или папский прислужник и тебе покоя не дает то, что Регенсбург населен протестантами? Или, может, ты сам уже спорыньи отведал?

– Время

аристократии подошло к концу, – елейно заговорил венецианец и кружевным платком вытер слюну со щеки. – Настало время свободного, трудолюбивого народа. Время крестьян и ремесленников.

Он возвысил голос, чтобы его слышали и стоявшие поодаль пособники.

– Пророки возвестили пришествие Христа в 1666 году. Мы хотим устроить Спасителю достойный прием. Когда город впадет в безумие, власть в Регенсбурге перейдет к нам, свободным. Очень скоро…

Но Симон не дал ему закончить.

– Прекратите нести этот бред, – прошипел он. – Пришествие Христа! Свободный рабочий народ! Да кто ж вам поверит? Вы же сами принадлежите к числу тех чванливых дворян, которых так хотят изжить свободные. Как бы не так! Вы, Сильвио Контарини, преследуете совсем другие цели.

Венецианец внезапно оцепенел, Симон взглянул на него с надменной улыбкой и добавил:

– Я вас давно раскусил. На религию или простых людей вам плевать. Вас интересует одна лишь политика! Ну, или то, чем вы ее привыкли считать.

– Так он, значит, не из свободных? Не полоумный еретик, что решил поквитаться с богачами? – изумленно спросила Магдалена. – Но что же…

– Рейхстаг! – перебил ее лекарь. Он осознал всю чудовищность замысла Сильвио и невольно содрогнулся. – Он собирается отравить участников Рейхстага!

У Магдалены на мгновение отвисла челюсть.

– От… отравить Рейхстаг?

Венецианец беспокойно покосился на пятерых прислужников: те были заняты настойкой и не проявляли к разговору ни малейшего интереса.

– Что за чушь! – прошептал Сильвио. – И все же я буду вам очень признателен, если мы продолжим беседу несколько тише. Эти люди – простые плотогоны, политика им не особо интересна.

Симон усмотрел вдруг проблеск надежды и спросил нерешительно:

– Если мы никому не расскажем о ваших истинных замыслах, вы нас отпустите?

Сильвио пожал плечами и задумчиво покрутил кольцо на пальце.

– Как знать. Для начала поделитесь вашими умозаключениями. Если рассказ мне понравится, то я вас, возможно, и отпущу. Разыскиваемому поджигателю все равно никто не поверит.

Симон сглотнул и заговорил вполголоса:

– Через несколько месяцев в Регенсбурге собирается Рейхстаг. Съедутся представители со всей Священной Римской империи. Князья, герцоги, епископы, может, даже сам кайзер. Вся власть соберется здесь. И тем, кто вздумал насолить Германии, лучшего места просто не найти. Столько дворян, сколько соберется в Регенсбурге, нигде больше не застать.

– Неплохо, – прошептал Сильвио. – Что дальше?

– Андреас Гофман выводит в подземной лаборатории спорынью чистейшего сорта, – взволнованно продолжил Симон. – Мы видели у него на заднем дворе большие кадки с землей. Но вы, скорее всего, арендовали поля недалеко от Регенсбурга, и на них ваши люди заразили пшеницу грибком. Здесь зерно перемалывают в муку и рассыпают по мешкам.