Дочь палача
Шрифт:
Повисла тишина. Потом дьявол громко засмеялся.
– Теперь я понял! – прыснул он. – Вот почему вы заковали ту ведьму! Потому-то нас никто до сих пор не разыскивал! Вы решили, что это все колдовство… Ваши торгаши, ну что за тупицы! Ха, сожгут ведьму, и все встанет на места. Аминь и мир праху ее. До такого даже мы не додумались бы.
Палач задумался. В чем-то они допустили ошибку. Он чувствовал, что разгадка почти в руках. Еще одно звено, и цепочка сомкнется…
Вот только какое?
Однако сейчас у него была другая забота. Где же Симон? Может, с ним там что-нибудь
– Если мне все равно отправляться в ад… – начал он снова. – Может, скажешь тогда, кто вас нанял?
Дьявол продолжал смеяться.
– Непременно хочешь знать, да? Вообще-то, я и мог бы сказать, но… – Он по-волчьи оскалился, словно на ум ему пришла веселая мысль. – Ты ведь разбираешься в пытках, не так ли? Может, это тоже своего рода пытка: ищешь, ищешь разгадку – и не находишь? Когда даже при смерти пытаешься выяснить истину, но уходишь ни с чем… Вот какова будет моя пытка. А теперь умри.
Продолжая улыбаться, дьявол закрутил клинок, сделал финт и внезапно оказался прямо перед палачом. Куизль в последнее мгновение подставил дубинку под саблю. Тем не менее лезвие все ближе и ближе подступало к горлу. Он упирался спиной в стену, и ему ничего больше не оставалось, кроме как сдерживать натиск. Человек перед ним обладал ужасающей силой. Он приблизил к Куизлю свое лицо. И клинок неотвратимо приближался. Сантиметр за сантиметром.
Палач почувствовал запах вина. Он заглянул в глаза противнику, но увидел в них лишь пустоту. Война выжгла все в этом человеке. Он, возможно, и раньше был не в своем уме, но война разрушила его разум до конца. Куизль видел лишь смерть и ненависть, больше ничего.
Клинок был уже в сантиметре от горла. Нужно что-то делать.
Палач выпустил светильник и левой рукой надавил солдату на лицо. Лезвие стало отдаляться, но слишком медленно.
Нельзя… сдаваться… Магдалена…
Он собрал все силы и с криком отбросил дьявола к противоположной стене. Тот сполз на пол, словно сломанная кукла, но тут же встряхнулся и снова поднялся на ноги, сжимая по-прежнему факел и саблю, готовый к новому броску. Куизль окончательно пал духом. Этот человек непобедим. Он будет подниматься снова и снова. Ненависть давала ему силы, недоступные простым смертным.
Светильник валялся в углу. По счастью он не погас.
По счастью?
Якоба осенила идея. И почему он раньше не додумался? Это, хоть и рискованно, но, возможно, его единственная возможность. Не выпуская дьявола из виду, он потянулся к светильнику, еще горевшему на полу. Снова взяв его в руки, улыбнулся своему противнику.
– Как-то несправедливо, да? Ты с саблей, а у меня только дубинка…
Дьявол пожал плечами.
– Жизнь всегда несправедлива.
– Думаю, так быть не должно, – сказал Куизль. – Если уж нам приходится драться, так пусть условия будут равными.
И он погасил светильник.
Лицо его растворилось в темноте. Противник его больше не видел.
В следующий миг Куизль метнул светильник точно в костяную руку. Солдат вскрикнул. Подобного хода он не ожидал. Он отчаянно пытался отвести руку, но было уже поздно. Светильник ударился в кость
Все вокруг погрузилось в кромешную тьму. Куизлю казалось, будто он провалился на дно болота.
Он коротко вдохнул. А затем всем весом обрушился на дьявола.
15
Понедельник, 30 апреля 1659 года от Рождества Христова, 11 ночи, Вальпургиева ночь
Магдалена не видела ничего, кроме тьмы. Рот был забит вонючей тряпкой, а руки и ноги стянуты так, что она не чувствовала ничего, кроме мурашек по телу. Рана в голове все еще болела, но кровь, кажется, больше не шла. Из-за грязной повязки она не видела, куда ее несли. Она, словно убитое животное, болталась на плече одного из солдат. Ко всему прочему от монотонной качки у нее началась морская болезнь. Ее затошнило.
Последнее, что Магдалена помнила, это как она утром выходила из города через Пастушьи ворота. А где она была прежде? Кажется, что-то… искала. Вот только что?
Головная боль то и дело возвращалась. Магдалена чувствовала, что вот-вот все вспомнит, но каждый раз, когда она уже цеплялась за нужную мысль, на нее снова обрушивались боли, словно молотком били по лбу.
Когда она в последний раз приходила в себя, над ней склонился человек, которого ее отец называл дьяволом. Они были в каком-то сарае, пахло сеном и соломой. Мужчина прижал ей ко лбу кусок мха, чтобы остановить кровь, а левой, удивительно холодной рукой медленно провел по платью. Она притворилась, что в обмороке, но слова наемника поняла хорошо. Он приблизился к ней и прошептал на ухо:
– Поспи, юная Магдалена. Когда я вернусь, ты будешь молиться, чтобы все это оказалось сном… Спи, пока можешь…
Она чуть не закричала от страха, однако ей удалось и дальше разыгрывать обморок. Может, так ей удастся сбежать?
Ее надежды развеялись, когда дьявол связал ее и заткнул рот, а потом еще и глаза завязал. Вероятно, он ни в коем случае не желал, чтобы она вдруг очнулась и увидела, куда ее несут. Какое-то время он тащил ее на плечах через лес. Она чувствовала запах хвои и слышала, как кричал сыч. Сколько сейчас времени? По прохладному воздуху и крикам сыча она заключила, что сейчас ночь. Разве, когда ее пленили, не светило утреннее солнце? Она целый день пробыла без сознания?
Или, может, еще дольше?
Магдалену охватила тревога. Она попыталась успокоиться и не дрожать. Нельзя, чтобы человек, который нес ее, заметил, что она очнулась.
Наконец девушку грубо бросили наземь. Через некоторое время послышались голоса, приблизились другие люди.
– Вот девчонка, – сказал дьявол. – Отнесите ее в условленное место и ждите меня.
Кто-то коснулся прутиком или чем-то похожим платья Магдалены, приподнял подол. Девушка не шевельнулась.
– Ммм, аппетитно выглядит эта твоя девчонка, – раздался голос прямо над ней. – Значит, дочурка палача? И подружка того тощего докторишки… Ха, да ей в радость будет попробовать настоящих мужчин!