Дочь Революции

Карнов Тихон

— Так сделай что-нибудь, — с плутоватой улыбкой потребовал мужчина. — Останови меня.

— Я не могу, — разочарованно призналась Анастази и, повернувшись, посмотрела на своё отражение в солнцезащитных очках. — Ты, видимо, тоже.

На террасы тем временем вышли люди. Один за другим загорелись бумажные фонари. Возожжённые, они нехотя оторвались от земли и взлетели. Вместе с ветром они понеслись к горам, унося от людей их невысказанные мечты и желания.

— Подписка о неразглашении? — догадался Кемром. Анастази неохотно кивнула.

В ходе

разговора они оставили зал. Стоило им уединиться на балконе, как капитан угрожающе склонился над Лайне и схватил её за шею.

От неё пахло сакурой. Быстротечность жизни, прочитал с местного наречия Кемром и улыбнулся, когда понял, что от силы нажатия зависело, выйдет ли вестница отсюда живой. Стоит ему сдавить её горло чуть сильнее и…

— Полагаешь, я забыл о твоём маленьком предательстве? — шепнул Кемром девушке на ухо. — Твоя удача, что Рейст всё равно умер. Надеюсь, твоё emech сердце переживёт это.

Также резко он её отпустил. С минуту Анастази пыталась отдышаться. Прийти в себя. Когда получилось осмыслить сказанное, обжигаемая печалью балтийка вспыхнула ненавистью:

— Я рада, что мы прикончили твою служанку. Где бы она ни оказалась, там ей самое место.

Вестница с вызовом посмотрела на мужчину. Тот, вопреки её ожиданиям, поник и отошёл к ограждению. Закашлялся. В сердце девушки зародилась странная тревога, когда она увидела капитана столь сломленным.

— Ты забрала себе вещь моей estelatte, — откашлявшись, бесцветно сообщил он. Лайне непонимающе захлопала глазами — только через несколько секунд до неё дошло, что речь шла о кресте. — Лучше избавься от него: рано или поздно Вилена поймёт, что ты обманула её.

Тогда Анастази расстегнула замок и, вместе с цепочкой протянув капитану, вложила в его руку.

— Прости. Я думала, эта вещь не настолько важна, раз она… осталась у меня.

— Спасибо, — вполголоса поблагодарил карпеец и сжал jegoletso в кулак. — Я позабочусь о том, чтобы никто тебя не побеспокоил из-за этого.

— Даже несмотря на то, что я соврала?

— Ты дала подписку о неразглашении, — вяло подыграл Кемром. — Будем считать, что ты его просто случайно нашла, а я, в свою очередь, неслучайно выкрал.

Меж тем одна из танцующих в зале пар разбилась: ведущий её юноша, держась за живот, отошёл к стене. Встревоженная партнёрша встала рядом. Когда состояние кавалера ухудшилось, она начала молить проходящих мимо о помощи. Буквально из ниоткуда появилась Чёрная Заря в одеянии сестры сострадания и увела пару прочь от людских глаз.

Этого Анастази не видела. Пытаясь насладиться остатком вечера, она решила выпить фужер приветственного непенфа и поддаться забвению.

— Не пей это! — Кемром перехватил фужер и опорожнил. Стоило жидкости соприкоснуться с землёй, как ввысь поднялся едва заметный дымок. — Тебе достался отравленный… Неужели ты не слышишь?

— У меня нос заложен… — Сначала Анастази попыталась оправдаться, но смущение быстро сменилось возмущением и испугом: — Антон? Снова лотерея?

Рассыпались остальные вальсировавшие пары. Наблюдая за ними, Кемром невольно сравнивал танец одиноких фигур если не с агонией, то с бессмысленным дрыганьем. Запылённая триумфом и временем память отхаркивала образ давнишних — классических — балов. Когда музыку играли приглашённые оркестры, наряды — при всей скромности — потрясали воображение, а оргиям с курением ныне порицаемых веществ отводились места более укромные, чем аудитории за стенкой.

Взирая на судороги зала, Кемром хотел бы усмехнуться, но не мог. Вместо этого он снял очки, когда убедился, что никто не видит Анастази с ним.

— Fon. Заканчивай дела и уезжай. Бездна выпьет этот город до дна.

— Об этом можешь не беспокоиться. Я уезжаю через три дня.

— Это правильно. — Карпеец вновь надел очки. — Постарайся жить хорошей жизнью, Анастази. Я рад, что ты жива.

— Спасибо, Антон.

Стоило ей покинуть террасу, как он дал слабину — припал к белокаменному ограждению и зажмурился. Мигрень болью сползла по позвоночнику. Горло парализовало удушье. В лёгких забулькала слизь.

Спазмы усиливались.

Мёд, кровь и желчь — его так полоскало впервые. Впервые болезнь одолевала его. Из глаз брызгали слёзы. Когда из пасти полезли черви, Кемром наконец осознал всю плачевность своего состояния и не выдержал. Рука непроизвольно легла на кобуру с револьвером.

— Zos soharkon, — хрипло напомнил себе капитан, и пальцы обессиленно соскользнули с чехла, — eni faperekor-nof.

Помутнело в глазах. Кемром прищурился в надежде обрести прежнюю чёткость зрения. Дрожащей рукой извлёк из кармана пузырёк мотуссупрессоров. Как только мужчина открутил крышку, часть таблеток рассыпалась — настолько сильно трясло. Капитан горстью собрал оставшееся лекарство и, не высчитывая дозировку, разом проглотил.

Кемром впервые задумался о том, что стар — во всяком случае, утешал он себя, по человеческим меркам. От него не укрывались ни растущая слабость, ни потеря способности организма к быстрому восстановлению.

Облегчение пришло с опозданием. Кемром наспех вытер рот платком и, убедившись в его чистоте, скомкал хлопок. Боль незначительно ослабла, однако этого оказалось достаточно, чтобы скрыться от публики.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

Высшая Академия Демиборцев им. Джестерхейла Опустошённого

2-20/995

Санкторий встретил Вилену ошеломляющей тишиной, когда жрица посетила его в последний раз. Опустели путанные коридоры и подземные галереи. Вейнберг привычно установила факел на держатель. Помещения полнились следами недавнего оживления.

На всём пути до атера жрицу сопровождали спящие в камне Чёрные Зори. Вестницы и жрицы со сложенными в молитве руками, вооружённые финикийскими хопешами девеницы и волчицы с полуторными мечами. Все они — убившие и убитые — отныне служили напоминанием о потерях, которые ордена понесла в ходе этой войны.