Дочь Революции
Шрифт:
— Наконец твоя форма сходится с сутью, — презрительно бросила жрица. Всё её существо сжалось от отвращения к поражённому Немоком лику. — Сомневаюсь, что хирургия вернёт твою прежнюю мордашку, но постарайся исправиться к нашей следующей встрече.
— Ха-х, с каких пор тебя заботит мой внешний вид?
— С тех самых, как нас стали видеть вместе. Колокол не позвонит без звонаря, Антон, и только от нас зависит, когда он отзвучит в третий раз. Мне нужно, чтобы ты был в форме. В самой лучшей из… ныне возможных. Мне нужен инструмент, чтобы заготовить топливо.
— Какой
— Я пробовала. Эти тела не подходят… пройденный этап, — обескураженно. — Здесь понадобятся иные твои таланты… Если их можно так назвать. Я хочу, чтобы ты раздобыл нечто, что не вытравит из тел человеческую суть. Нечто, что сможет ублажить Церну.
— Церну? — напряжение скользнуло в его словах. — Зачем она тебе понадобилась?
— Я намерена вернуть его: на границе его рождения и смерти…
Кемром отозвался с усмешкой:
— Поверить в твои способности к воскресению после того, как ты переливала трупам мою кровь, сложно.
— Любопытный был опыт… — украдкой предавшись воспоминаниям, отметила Вилена. — Напрасно ты сомневаешься. Теперь, когда в меня никто не верит, у меня всё получится.
— Fon, так точно, — не изменяя своей скептичности, согласился Кемром. — Надругательство над телами, гемотрансфузия… Теперь примкнула к ABICO и воплощаешь идеи пророчества… Тебе не стоит…
Договорить ему Вилена не дала. Нахмурившись, она приказала:
— Убирайся, — и пальцем указала на дверь. — Чтоб я тебя больше в таком виде не видела.
Бросив тряпку, Кемром раздражённо кивнул и направился к выходу. Вейнберг, скинув пеньюар, кинула вслед:
— И помни, ты принадлежишь мне.
В ответ Кемром промычал что-то невнятное и ушёл. Когда двери за ним закрылись, из-за дальней колонны вышел Файдалом. Как и прежде, его лицо скрывала искажённая клювастая маска. Когда он оказался рядом, Вилена сжала свой кулон. Прикосновения её полнились трепетом и необъяснимой нежностью.
— Ты дразнишь его, — заговорил немёртвый. В голосе его прозвучало не осуждение, но отстранённое любопытство. — Зачем?
— Не могу удержаться, когда вспоминаю, что мне служит нечто столь старое… и бессмертное, — промурлыкала Вилена и опустилась в полную чернилами купальню. — Подумать только, в девичестве я просила его сделать меня такой же, как он сам… До чего я была наивна… Но ты не волнуйся, он мне ничего не сделает: Кемром из той породы, что ценит договора — в противном случае он бы давно разорвал наш прекрасный союз.
— Как скажешь. В любом случае, подлинник уже у нашей сторонницы, и она готова стать катализатором: совсем скоро мы положим конец этой войне, и этот тебе больше не понадобится, — сообщил собеседнице гость и пообещал — Ты услышишь, как кровью запоёт Дунари, и мощами Живамиж я проложу твой путь к Коройск-кер-Абико.
Вилена удовлетворённо кивнула и посмотрела в запотевшее от пара окно. Большая часть Новограда, за исключением пары объектов, была построена за последнюю пару десятилетий. Женщина собственными глазами видела, как на костях Ганноморт возводилась недоступная массам роскошь. Вместе с Виленой вырос Новоград, потому она всегда говорила своему гарду, что вместе с ней он и уйдёт под землю.
Глава вторая. Кровоточащая земля
За последнее столетие Градемин стал центром трёх революций: Мартовской, Апрельской и Майской (в народе этот перечень сокращают до МАМ). Во многом эти события были вызваны Свинцовой свадьбой и последующим Нисхождением династии Ганноморт — последняя была отменена из-за следования каэльтского рода учениям демиургического Культа.
Не одно десятилетие имперские войска пробыли в Карпее. После того, как в 967 г. временным правительством страны были выполнены все требования Российской Империи и её союзников, Ганноморт были заменены Монтгомери — согласно генеалогическому древу, дальними родственниками прежних каэльтов, проживавшими прежде изгнанниками в Российской Империи.
Несмотря на восстановление прежнего режима, среди граждан Карпейского Каэльтства нашлись противники подобных изменений: в политике каэльта Андреаса Монтгомери многие видели «российскую сопричастность», и никакие меры, принимаемые соседней державой, не могли нивелировать ухудшение отношений между странами после Свинцовой свадьбы,
— А. Вровал, «Карпейские Первопроходцы № 13–11/4».
Эпизод первый
Карпейское Каэльтство: Градемин (Староград)
площадь Дангери
2-13/995
Площадь Дангери, сердце Старого Города, озарилась огнями — самые яркие из них светили на деметалловый памятник Джестерхейлу Опустошённому. Демитирами сверкала его распахнутая мантия: за ней виднелось перевязанное бинтами туловище статуи. Ноги её напоминали уголь. На лице скульптор изобразил терминальную стадию элегического манифеста: были переданы и тонкость кожи, и острота костей, а пустые глазницы закрывала повязка.
В сгущающихся сумерках площадь пересекала златоглазая брюнетка. Нина Нойр, работающая в службе доставки «Табакерка» посыльной. Одета она была в почтовую форму. На голове — фуражка с логотипом фирмы в виде скрещенных сигарет.
— Выглядишь ты, конечно, жутковато, — проходя мимо, обратилась к памятнику юница. Она не отличалась высоким ростом: чтобы заглянуть в лицо статуи, ей пришлось задрать голову и привстать на носочки, — приятель.
Прежде на постаменте стояла последняя каэльтесса — Ортега Неспящая из рода Ганноморт. После ликвидации династии память о ней была отменена, и новым символом Градемина избрали её лекаря, Джестерхейла Опустошённого. За изобретение литер, разумеется. Его заслуги, как и имя, теперь бледнели на табличке полувековой давности. Сам памятник поддерживался в хорошем состоянии. Более того, каждую неделю пред постаментом появлялись свежие цветы — акаризы, чьи бутоны отдалённо напоминали человеческий череп. Были они размером с кулак. Издревле их лепестки славились невероятной прочностью и устойчивостью к разного рода повреждениям.