Дочь Революции

Карнов Тихон

— Ты не похож на дракона, — нервно пошутила Лайне, и мужчина одобрительно ухмыльнулся. — К чему всё это?

— Я всё ещё здесь, так что, как видишь, умирать… не всегда обязательно.

***

Ливерий изумился, когда на выходе из двигательного отсека его перехватил один из роботариев и сообщил о новом улове. Мужчина не стал напоминать, что находятся они на пассажирском теплоходе, и только понадеялся, что в «сети» попали не чьи-нибудь останки.

— Вы были на мосту в момент взрыва?

Евгений неслабо удивился, услышав историю

спасённых экипажем людей. Вопреки тому, что доверия те не вызывали, держался русский добродушно и распорядился принести пострадавшим из медпункта всё необходимое. Выходящие из строя роботарии выполняли поручения своеобразно, и вместо аптечки сначала принесли пустой саквояж с упаковкой носков. Получить желаемое удалось только со второй попытки.

— Именно так, — спокойно ответит Кемром.

Его глаза, несомненно, привлекли внимание Ливерия. Подобных дефектов он прежде не видел, ни в одной из стран. Это нервировало.

— Прошу прощения за излишнее любопытство, но как вы вообще очутились в Старограде, господин… Простите, вы, кажется, не представились.

— Тсейрик кер Мор, господин Ливерий. — Кемром уважительно склонил голову.

— Так вот, господин кер Мор, как вы там?..

— Я вестница, господин Ливерий, — вмешалась Анастази, — и дела у нас, скажу я вам по секрету, идут очень неважно. У меня случилось обострение элегического манифеста, и Тсейрик, мой гард, должен был сопроводить меня до Санктория.

— Вестница в красморовской броне? — Евгений прищурился.

— Наши платья недостаточно защищают нас, — продолжала врать девушка.

В некоторых Санкториях существовали бронированные платья — впрочем, относилось это не к Карпейскому Каэльтству. Если здесь вестницы покорно принимали свою судьбу под видом смерти, то в Российской Империи или Балтийской Республике к жизни жриц относились с большей осторожностью. Впрочем, подобных тонкостей Евгений не знал — для него вестницы были чем-то далёким и малопонятным.

— Яков принесёт вам ещё апейрона — полноценного реминисценографа у нас нет, но это должно предотвратить элегический шок, — ответил он. — А что касается вашего желания попасть на другой берег… Боюсь, сейчас оно нереализуемо. Если хотите, можете остаться на теплоходе — мы отчалим, когда… Когда вернётся моя племянница.

— Куда вы собираетесь отчалить? — Кемром вскинул бровь. — Вы прежде выходили в Понт Аксинский?

Ливерий ощутимо напрягся:

— Я вовсе не это имел ввиду. Это речное судно, и мы поплывём по…

Он осёкся, когда посмотрел на обрушившийся мост и пылающее топливо, что преграждали путь. В отличие от обломков «Диверри», преодолеть это невозможно.

— Я не это спрашивал.

— Да, — Евгений будто смирился, — бывал однажды.

— На этом корыте осилишь? — Не успел мужчина возмутиться, как Кемром продолжил: — По рейсу вы уже не пойдёте.

— Мы не отчалим, — наконец решил русский, зубами зажимая остатка сигаретного фильтра, — пока не вернётся моя… племянница.

— Hor мы её приведём, — и украдкой глянул на каменную лестницу, поднимающуюся на набережную, — ты вывезешь нас отсюда?

Ливерий кивнул и кратко ввёл «гарда с вестницей» в дело.

Анастази должна была остаться на теплоходе — на этом настаивал Кемром, с этим согласился Ливерий, но балтийка оказалась упрямей их всех. Приведя себя в порядок, она приняла выданный Евгением апейрон и прежде капитана приготовилась к выходу.

— Я всё ещё считаю это плохой идеей, — ворчал Кемром. — Ты уверена? Здесь тебе будет безопасней.

— Вообще-то благодаря моим плохим идеям ты сейчас здесь, — бодро возразила Анастази и улыбнулась. Апейрон придал ей сил. — Так что, похоже, если мы хотим выбраться отсюда, нам придётся вернуть демиган… и вытащить Нину из этой консервной банки.

— Консервной банки, ха-х? Будь это так просто, нам бы не пришлось спасаться бегством, Анастази. Похоже… Ты права. Мы поучаствуем в Нисхождении.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Староград)

площадь Дангери

2-26/995

Шаги Дочери Революции разносились топотом тысячи солдат. Громыхали и скрежетали титановые шалнеры — с каждым пройденным метром повышалась температура реактора. Охладители справлялись с трудом, и с периодичностью в десять минут синтетический голос бортового компьютера предупреждал о нестабильности теплопередающей системы. Уровень радиоактивного загрязнения в кабине сохранялся на минимальном значении — во всяком случае, так говорил дозиметр АДАМ. Своего счётчика у Нины не было: после купания протофон работал неважно.

А потом она узрела то, к чему не была готова. Цену за решимость и восхваление стали, которые не тянул ни один кошелек. Восхождение Раге — оно происходило здесь и сейчас.

Деми впечатляла как размерами, так и своим видом. Существо, ужасающее своей антропоморфностью, имело две головы, и обе кричали в попытках заглушить друг друга. Скелетированный исполин только наполовину выбрался из-под земли; чресла его щедро омывала кровь.

Стоило Раге прикоснуться к поражённой органикой поверхности, как та точно прилипла к древним костям. Новой плотью обрастали останки — их же частью становились тела убитых демиборцев. Некоторые в крике предсмертной агонии срастались с Матерью Войны. Увиденная картина повергла Нину в такой шок, что ненадолго она потеряла самообладание, необходимое для пилотирования.

Из обступивших титана домов повалил дым. За разбитыми землетрясением окнами неподвижно стояли люди. Лица их были повёрнуты к АДАМ, и, казалось, закатившиеся глаза следили за каждым её шагом. Нина оцепенела, и возбуждённое ужасом сознание вновь пробудило образ застывшей в гостинице женщины.

— Нина! Нина! — разрывался внутренний канал связи. — Нина, твой род, ответь!

Голос Залерта вывел Нину из транса — она часто заморгала, а поразивший разум страх отступил. Исчез дым — исчезли люди.