Дочь самурая. Ветер судьбы
Шрифт:
Бал в Триконхе был в разгаре, гости вовсю веселились, а у Юкки на душе становилось все грустнее, несмотря на то, что многие танцы у нее уже разобрали и почти все ее кавалеры были молодыми людьми из самого высшего света. Но именно это и не нравилось девушке. Она знала: на нее теперь «охотятся» как на богатую невесту, тем более что она еще и красива… ну, по крайней мере, недурна собой…
Отдельное спасибо парикмахерам и стилистам Большого Дворца.
Однако, видно, недостаточно красива и не так умна, чтобы на нее обращали внимание серьезные люди, а не одни искатели выгодной партии: большинство самых умных и красивых мужчин собирала вокруг себя Хикэри – там были ученые, писатели, поэты… Хикэри была в таком наряде, что у любой женщины при виде него
Император протанцевал с Хикэри открывавший бал полонез и следовавший за ним вальс. А Юкки рассеянно слушала комплименты очередного кавалера и, косясь в сторону большой ложи, где Хикэри блистала в окружении своих поклонников, думала: «Нет, я никогда, никогда не выйду замуж ни за кого из этих искателей богатых невест!.. Как это пошло! Интересно, кто из них посмотрел бы на меня тогда, когда я была просто Юкки и ездила в школу на метро? А теперь и не узнаешь, кто любит тебя саму по себе, а кто – только в приложение к твоим деньгам… Да собственно, а они у меня есть?»
Осознав юмор ситуации Юкки, как оказалось к месту, звонко рассмеялась, чем весьма порадовала поклонника который ее пытался рассмешить.
И тот – какой то греческий офицер – принялся рассказывать о константинопольских достопримечательнсотях.
…Малый дворец Сигма – вещал он – был тщательно воссоздан по старинным изображениям, сохранившимся в одной иллюстрированной рукописи начала десятого века. Здесь размещалась императорская коллекция живописи, где были собраны невероятные сокровища – от уникальных античных портретов до знаменитых французских художников девятнадцатого века. Работы российских художников были выставлены в Консистории.
Дворец Дафна двухэтажный и имеет два крыла, которые окружают большой двор, часть которого занимает личный манеж императора. Первый этаж строений занимают придворные службы. На втором этаже находятся личные покои императора, в том числе самые роскошные залы палат. Это три залы – «триклиниум Августеос», «восьмиугольная гостиная» и «коитон Дафны». Залы дополняются широкой террасой с которой открывается вид на море. Терраса является частью галереи Дафны, в которой находится статуя нимфы, которую привез Константин из Рима. С другой стороны находится галерея, соединяющая церковь Св. Стефана и Дафну с ложей императора на ипподроме «Кафизма», которая представляет собой дворец, где позади ложи находятся комнаты для приёмов и отдыха. Для жилья используются Дворец Дафна и дворец находившийся между Дафной и морем – «Хризотриклиниум». Управление императорских дворцов пока не выпустило альбом с их видами. Интересная восстановленная задумка византийцев что полы украшены в дворцах мозаикой поверженных царей и там среди всего прочего на полу портретные мозаики всех султанов османов. Разве что Троцкого там не было…
Комплекс священных палат дополнял уединённый «триклиниум Магнавара», восстановленный с большим великолепием..
Юкки кивала выслушивая строки из все того же «Путеводителя»
…Хикэри не была обижена вниманием: у ее столика постоянно сменяли друг друга все новые желающие побеседовать с ней – почти одни мужчины. Однако Императора среди них не было, он куда-то вышел.
Спустившись по лестнице и выйдя из дворца Кариан, где жили почетные гости, Президент Федерации Техас Марвин Буш с сопровождающим прошли по небольшой выстеленной мрамором площади и поднялись на одну из террас, занятых императорской резиденцией. Высоко стоящая полная Луна подсвечивала громадную колоннаду Ипподрома. На азиатском берегу Константинополь утопал в мириадах ночных огней, а Босфор в лучах лунного света и отраженного ночного света подсветки светился всеми оттенками фиолетового и синего. Большой Дворец – огромный архитектурно-парковый комплекс, где зданий, казалось, было больше чем деревьев – четырьмя террасами доходил до самых морских стен. Последние, впрочем, уже давно перестали быть собственно морскими, будучи отделены от воды гранитной набережной, разумеется исключая дворцовые пристани.
Марвин с сопровождающим его гвардейцем вошли в длинный переход, тянувшийся колоннадой ко дворцу Кафизмы, соединенному с императорской ложей Ипподрома.
– Будьте осторожны, – предупредил гвардеец, – здесь бегущая дорожка.
Действительно, ощутив присутствие людей, пол мягко, без толчка пришел в движение и, плавно ускоряясь, понес их вперед. Они зашагали по серой шершавой поверхности, от чего пешее движение сделалось невероятно быстрым.
– Замечательно придумано! – воскликнул Марвин.
– Веление времени! Все ускоряется, – отозвался сопровождающий. – Его величество уже не может позволить себе тратить часы на пышные выходы и передвижения по Дворцу в окружении свиты, а для автомобилей здесь нет простора.
– Мы пришли, – гвардеец остановил дорожку и открыл небольшую дверь, за которой оказался лифт. – Дальше вы пойдете самостоятельно. Всего хорошего!
Лифт, похоже, поднял Марвина всего на один этаж. Когда его двери раскрылись, техасец сразу очутился в просторном помещении, отделанном темным красноватым камнем. Высокий сводчатый потолок тонул в полумраке; огромное окно – целую стеклянную стену – закрывали жалюзи из тонких золотистых пластинок. В камине, встроенном в стену справа, весело потрескивали дрова, но жара не ощущалось, откуда-то даже веяло приятной прохладой.
Олег Даниилович сидел в одном из двух кресел возле круглого столика. Когда Марвин приблизился, император поднялся ему навстречу.
– Ну, здравствуй, наконец! – воскликнул он. – Теперь можно не церемониться.
Усадив гостя в кресло, Император поднял заранее наполненный кубок:
– За встречу! Я тебе очень рад!
Выпив, император снова поднялся и сделал шаг к камину. Прозрачный экран отъехал в сторону, и президент сразу ощутил тепло.
– Ты не против камина, я надеюсь? – поинтересовался император, поправил дрова щипцами и вернулся на место. – Жарко здесь не будет, не беспокойся. Просто я люблю смотреть на огонь, когда рядом хороший друг или предстоит серьезный разговор.
– Вот как? – заинтересовался Марвин. – А что на этот раз?
– Представь себе, и то, и другое, – рассмеялся хозяин и вновь разлил по бокалам вино из темной бутылки. – Но давай пока не будем о делах!
– О да, о них ты никогда не любил говорить, скрытник и бука! – съехидничал Марвин.
– Я просто византиец и еще русский, не забывай. Какой же русский станет болтать лишнее?
– О-о, какой ты теперь суровый, – протянул Марвин. – И не подступись! Я, впрочем, – добавил он, – очень хотел тебя спросить: как ты живешь здесь? Во Дворце, среди стольких слуг…! Когда мы с тобой встречались прошлый раз на Майорке, всего этого антуража не было, и ты выглядел вполне беспечным!
– В отличие от тебя, болезного! – воскликнул император. – Ты мне тогда показался постаревшим и осунувшимся, словно прошло не пятнадцать лет, а гораздо больше!
– Президентские интриги, предвыборная гонка, что поделаешь!
– Не знаю, не знаю, – тут настала очередь царя насмешливо растягивать слова. – Мы этим вещам не обучены: ни в Хьюстоне, ни здесь, конечно, нас в эту премудрость не просвещали… А как живем? Большой Дворец ты уже, я думаю, оценил?
– Да, это грандиозно!
– Согласен, моему деду пришла в голову замечательная идея! Разумеется, здесь все нужно было восстанавливать, но, несмотря на более чем четыреста лет разрушения, сохранилось удивительно много! А Влахерны, конечно, прекрасное место, но, согласись, сырое и нездоровое.