Дочь Сталина
Шрифт:
И Василий, и Светлана очень чутко, как барометры, улавливали фальшь, искательство и алчность своего окружения. Они не любили, когда их пытались использовать в корыстных целях. Большой клан Морозовых очень обрадовался удачной женитьбе Григория. С первых дней они одолевали Светлану бесконечными просьбами. И это тоже стало причиной развода.
Близкие и друзья замечали, что Светлана с каждым годом теряла веру в искренность и бескорыстие по отношению к себе. В отместку и она научилась относиться к людям как ко временным развлечениям, игрушкам. А игрушки можно и менять, и выбрасывать, не очень-то с ними церемонясь…
В
Снова Светлана живет одна в пустой мрачной квартире в Кремле, похожей на склеп. Снова жалуется на одиночество и тоску. Вместо Никашидзе появился новый комендант и управитель, такой ретивый и исполнительный, что даже книги из библиотеки отца выдает Светлане не иначе как «под запись». Это не дом, а казенное учреждение. А ей так хочется домашнего уюта, тепла, дружеского общения.
«Эти годы — 1947–49, были очень тоскливыми, — вспоминала Светлана. — Я жила совсем изолированно. Каждый шаг мой был поднадзорен — хотя М. Н. Климов уже давно не ходил за мной по пятам. Ося рос на даче, деревенским дикарем, и я иногда по целым неделям не видела его. Я ходила в университет, редко в театры, очень часто — в консерваторию. Знакомых у меня было немного — расширить круг их было невозможно.
Дом Ждановых, где я особенно часто стала бывать после смерти А. А. Жданова, казался мне — по сравнению с моей унылой крепостью — очень веселым. Там бывала по воскресеньям молодежь, бывшие одноклассники Юрия Андреевича и университетские друзья.
В моей уединенной, полудикой жизни — это был оазис, мне нравилось там бывать. Молодежь чувствовала себя там вольно. Отец очень любил А. А. Жданова, уважал его сына и всегда желал, чтобы семьи «породнились» («Двадцать писем к другу»).
Юрий Жданов действительно был необыкновенным юношей. В двадцать четыре года он стал кандидатом философских и химических наук, мог сделать карьеру ученого. Но, наверное, по настоянию отца ушел на партийную работу, возглавил отдел науки и вузов ЦК ВЛКСМ.
Общий глас был такой, что именно родители поженили Светлану и Юрия. Но Андрей Александрович Жданов умер в 1948 году, а Сталин видел дочь редко и не вникал в подробности ее личной жизни. Он мог только одобрить выбор. Свахами могли быть мать и тетки Юрия. Кстати, отец сказал Светлане: «Там тебя съедят бабы, там слишком много баб» и предложил поселиться с мужем у него в Кунцеве. Сталин терпеть не мог вдову Жданова Зинаиду Александровну и ее сестер.
Это предложение Светлану только напугало. Она стала замечать, что отец с некоторых пор тяготится одиночеством и надумал пристроить к дому в Кунцеве обширный второй этаж. Это было любимым занятием Сталина — сносить постройки, потом снова строить и надстраивать. На этот раз он решил поселить у себя всех детей и внуков. Но ничего из этого не вышло. Дети почему-то уклонились от подобной чести — жить с ним под одной крышей. А Юрий Жданов и слышать об этом не хотел.
Весной 1949 года Светлана снова вышла замуж. «Без особой любви, без привязанности, а так — по здравом размышлении», —
Юрочка и вправду был не только умный, талантливый, но и прекрасно воспитанный, тонкий юноша, играл на фортепьяно. Светлана влюбилась. Она принадлежала к тем женщинам, для которых любовь, жизнь сердца — главная потребность, смысл существования. И отсутствие любви для них не может восполнить ни слава, ни успехи на любом поприще, ни дети и тихие семейные радости. Светлана влюблялась часто, ей отвечали взаимностью, но она словно была обречена на одиночество. Все, кто ее знал, причину видели только в одном — в ее характере.
Светлана переехала вместе с Осей в квартиру Ждановых в Кремле. И тут словно первый звонок прозвенел — ей запретили взять с собой няню, самого близкого, родного ей человека. «Некультурная старуха» не нужна была семейству Ждановых. Няня осталась в Зубалове. Иногда Светлана навещала ее.
Несколько раз Александра Андреевна приезжала на дачу Ждановых повидать Осю, но ее принимали как «дворничиху». Бабуся очень обижалась. Даже «буржуйки», ее дореволюционные хозяйки, относились к ней с уважением, а эти «культурные советские дамы» презирали.
Отец оказался прав, вскоре вынуждена была признать Светлана. Уют, который так пленил ее в семье Ждановых, оказался мещанским. Ее родители были настоящими пролетариями, и обстановка в их квартире и в Зубалове отличалась простотой, даже аскетизмом. Недаром, когда они въехали в Зубалово, отец велел убрать из комнат дорогую мебель, гобелены, вазы, статуи — всю роскошь. У них в доме царил казенный дух, но не мещанский.
Вот что пишет Светлана о своей новой семье: «В доме, куда я попала, я столкнулась с сочетанием показной, формальной, ханжеской «партийности» с самым махровым «бабским мещанством»: «сундуки, полные добра, безвкусная обстановка сплошь из вазочек, салфеточек, копеечных натюрмортов. Царствовала в доме вдова — Зинаида Александровна, воплощавшая в себе как раз это соединение «партийного» ханжества и мещанского невежества».
Вскоре после свадьбы друзья перестали бывать у них, и Светлана снова жалуется на скуку и одиночество. Тем более что муж весь ушел в работу, возвращался домой порой к полуночи и почти не обращал на нее внимания. Вскоре Светлана разглядела, что ее Юрочка — сухарь, неспособный чутко улавливать настроение близкого человека, собственной жены. К тому же он был «маменькиным сынком», во всем полагался на вкусы, суждения матери, которую величал «премудрой совой».
Зимой 1949/50 года она тяжело болела. Если первого ребенка Светлана выносила и родила довольно легко, то Катя доставила ей немало мучений и забот. Полтора месяца она провела в больнице. Ребенок родился недоношенным. Светлану одолевали тоскливые мысли, не хотелось возвращаться в дом, который стал чужим и постылым. Она уже поняла, что второй ее брак едва ли может считаться удачным.