Дочь вампира
Шрифт:
– Не спешите, – как-то странно улыбнувшись, тихо остановила она меня. – Я племянница Фрола Ипатьевича, дочь его сестры, так что мне уготована та же участь, что и всем остальным жителям села…
Я воспользовался её замешательством и последовавшей паузой, чтобы вновь вмешаться.
– А вас устраивает такая перспектива?
Она вновь улыбнулась, но теперь её улыбка выдавала растерянность и детскую беззащитность.
– Вы опять торопитесь, – тихо упрекнула она меня, – я не только племянница вампира, но я ещё и дочь вампира. Теперь вам понятно, почему ваши
Она вновь замолчала, но это совсем не входило в мои планы. Я твёрдо решил добиться от Насти полной откровенности.
– А ваша мать? Она тоже стала вампиром?
– О нет! – кажется, девушка даже возмутилась. – Она оставалась обычным человеком. Мама умерла естественной смертью, прежде чем до неё добрались её братец и его дружки.
Тут в голосе Насти прозвучало явное отвращение.
– А до вашего отца они добрались?
Девушка с изумлением посмотрела на меня и расхохоталась.
– Да что вы! Отец давным-давно был вампиром, когда встретил мою мать. Она знала это, но тем не менее полюбила его. В результате появились на свет две девочки: я и моя младшая сестра. Поэтому я оказалась здесь.
– Стоп! Стоп, Настя! У меня сейчас голова пойдёт кругом. Давайте-ка разберёмся с вашей семейкой. Только по порядку. Сначала отец, а потом сестра.
– Ну, нет, – взгляд Насти вдруг стал холодным и жёстким. – Я лучше знаю, с чего следует начать. Итак, моя сестра. Ей всего десять лет, она всецело зависит от меня. Когда ваш друг, отец Никодим, раскопал сельское кладбище и уничтожил почти всех болотовских вампиров, у оставшихся появились проблемы. Вы знаете, кто такие волколаки?
– Разумеется, – задумчиво ответил я, судорожно осмысливая полученную от Насти информацию, – это, если сравнить с насекомыми, гусеница, которая затем превратится в бабочку-вампира. У них ещё остаётся человеческая кровь, хотя они уже подверглись нападению упырей. Они ещё не похоронены, не боятся дневного света, а внешне выглядят как обычные люди. Но они уже не могут питаться человеческой пищей. Поэтому по ночам они превращаются в волков и нападают на людей, чтобы напиться их крови. Так продолжается до тех пор, пока в них остаётся хоть капля человеческой крови, ибо сами они продолжают подкармливать собой полноценных, так сказать, вурдалаков. Когда же их собственная кровь полностью выпита, они отправляются на кладбище, из волколаков переходя в разряд упырей. Я ничего не напутал?
– Вы неплохо знаете быт и нравы вампиров, – с лёгкой иронией заметила Настя, – а значит, должны понимать, в какое положение попали болотовские вампиры в результате деятельности отца Никодима. Местные волколаки уже почти полностью «окуклились», если воспользоваться вашим сравнением. Вот тут-то они вспомнили обо мне и заставили меня приехать в Болотово.
– Заставили? – боюсь мой вопрос прозвучал слишком саркастически, потому что Настя возмутилась.
– Вот именно, заставили! Вы не умеете слушать. Я не случайно упомянула сестру. В нас обеих течёт кровь вампиров, поэтому они могут на нас воздействовать, причём на очень большом расстоянии.
– Как
– Не знаю. Ночью начинают сниться кошмары. Кровь, везде кровь. Начинаешь чувствовать её запах, вкус… Это невыносимо. А днём раскалывается голова, холодеют руки. Кажется, что ты превращаешься в какое-то животное.
Настю передёрнуло. Я тоже почувствовал холодок, пробежавший по спине.
– Жутковато.
– Я научилась терпеть, – горько усмехнулась Настя, – но вот Катя! Я не могла видеть, как она страдает, протягивая ко мне свои трясущиеся ручонки.
– И вы решили заключить с ними сделку?
– Почти. Наверное, вам не понравится то, что я вам сейчас скажу, но я до сих пор не уверена, хочу ли я избежать участи вампира. Иногда мне кажется, будто это и есть моё подлинное призвание. Во всяком случае, подобная перспектива не вызывает у меня отвращения.
Я почувствовал себя не в своей тарелке. Я смотрел на это очаровательное создание, хлопающее огромными ресницами и рассуждающее о возможности превращения в кровососущее носферату, и мне казалось, что я вижу какой-то дурной сон.
– Одни люди мечтают о новой квартире или собственном доме, – с раздражением пробурчал я, – а вас привлекает уютная сырая могилка и раздвижные клыки. Весьма оригинально!
– Я же предупредила, что вам не понравится, – холодно заметила Настя.
Мне всё это, разумеется, не нравилось. Я, надо заметить, считал себя как раз неоригинальным. В глубине души я продолжал надеяться, что в силу каких-то неведомых мне пока причин меня попросту разыгрывают. Нельзя сказать, будто бы мне хотелось оказаться одураченным, но право же, я согласен выглядеть законченным олухом, лишь бы всё сказанное Настей оказалось выдумкой.
– Однако не понимаю, – лениво процедил я, – какого же ляда вы пытались выпроводить меня из села? Проще же скормить меня сородичам и тем заслужить их благосклонность, не так ли? И как вы можете беседовать со мной после моей расправы с попадьёй? Я должен представляться вам попросту отвратительным.
Настя покачала головой и задумчиво начала рисовать пальцем какие-то невидимые узоры на столе.
– Всё очень непросто, – неуверенно пробормотала она. – Мне в самом деле неприятна безжалостность, с какой вы охотитесь на вампиров. Но меня искренне восхищает ваша отвага. А кроме того, я их всех ненавижу. Иногда вы представляетесь мне палачом: занятие малопочётное, но в некотором роде необходимое, даже достойное.
– Стоп, Настя, вы опять меня путаете, – возмутился я. – Давайте всё-таки разберёмся, ненавидите ли вы вампиров или собираетесь вступить в их дружные ряды?
Она тяжело вздохнула, посмотрев на меня, как смотрит учитель на безнадёжного двоечника. Её явно тяготила необходимость детальных объяснений. Более того, весь ход разговора указывал, что стремясь быть откровенной, она тем не менее пытается умолчать о чём-то очень для неё личном и важном.
– Я ненавижу не вампиров вообще, – терпеливо объяснила мне расстроенная моим вопросом девушка. – Я ненавижу местную свору паразитов.