Дочери дракона
Шрифт:
На другой стороне улицы бармен из последнего открытого бара выпихнул на улицу троих солдат. Один из них грохнулся на землю. Его товарищи стали тыкать в него пальцами и хохотать, а бармен тем временем закрыл дверь и выключил свет.
— Какого черта? — пробормотал упавший солдат. В одной руке у него бутылка, другую руку протянул товарищу, чтобы ему помогли встать. — В этом чертовом городке вообще работают еще хоть какие-то заведения?
— Все заперто, а мы тут слоняйся, — отозвался второй солдат, помогая ему подняться на ноги.
Я
— Ух ты, смотри, вон девчонка из бара пошла!
Один из солдат крикнул:
— Эй, детка, хочешь денег заработать?
Я пошла еще быстрее, хотя мешок был тяжелый. Солдаты, не очень устойчиво держась на ногах, двинулись через улицу в моем направлении.
— Эй, ты куда пошла, я же с тобой разговариваю! — крикнул один из солдат.
Они догнали и окружили меня. Я бросила мешок с бельем и развернулась к ним. Типичные американские солдаты: высокие, бледноватые на вид и невоспитанные.
— Черт меня побери, — заявил другой солдат, — это же Чжэ Хи из «Красоток». Она ни с кем не трахается, даже с Кроуфордом. — Он подошел ко мне поближе: — Эй, детка, ты почему ни с кем не трахаешься? Считаешь себя выше американцев?
— Оставьте меня в покое! — Меня злило, что эти вульгарные типы ко мне пристают. Они вели себя точно как японцы в Донфене.
— Черт, ты ж говоришь как американка, почему же не хочешь трахаться с американцами?
— Точно, мне как раз нужен кто-то новенький, — подхватил его товарищ.
Вся троица обступила меня; я чувствовала, как у них изо рта пахнет пивом.
— Я дружу с полковником Кроуфордом, — поспешно сказала я. — Вам же не нужны неприятности? Ну-ка оставьте меня в покое!
Один из солдат рассмеялся.
— Полковник Кроуфорд? Он тут больше не командует, его перевели.
— Ага, — согласился другой, — больше он тебе не поможет.
Один из солдат протянул ко мне руку, и я со всей силы ударила его.
— Ах ты сука! — рявкнул он, потирая нос, и они набросились на меня все втроем. Я отбивалась изо всех сил, честное слово, но троих мне было не одолеть. Я пыталась позвать на помощь, но они заткнули мне рот. Один из них уселся на меня верхом и принялся расстегивать брюки. Другой начал стаскивать брюки с меня. Прошлое возвращалось. Меня снова собирались насиловать. Улица превратилась во двор станции утешения, дома — в бараки, где жили кореянки, а американцы стали японскими военными вроде капрала Каори.
Посреди улицы кичжичхона я снова превратилась в женщину для утешения.
И тут за спиной у солдат кто-то крикнул:
— А ну отвалите от нее!
Я увидела, как чья-то рука ухватила оседлавшего меня солдата и швырнула его на землю. Тот, который пытался снять с меня брюки, развернулся, получил кулаком в живот и, хватая ртом воздух, упал на колени.
Третий солдат повернулся к
— Эй, ты чего? — воскликнул он.
— Я сказал, отвали от нее!
— Господи, Алан, не бей меня! — взмолился третий солдат и попятился.
Я увидела Алана Смита, который стоял неподалеку от меня, сжав кулаки, и в глазах у него пылал гнев.
— Забирай своих придурочных дружков и валите в свою казарму! — скомандовал Алан. — И если вы, уроды, еще хоть раз ее тронете, я оторву ваши тупые головы и насру вам в глотки, поняли?
— Да мы так, дурака валяем просто, — принялся оправдываться солдат, помогая своим друзьям подняться.
— Пошел вон! — заорал Алан.
Солдаты потащились к базе, стараясь идти побыстрее и то и дело осторожно оглядываясь на Алана.
Алан помог мне встать.
— Ты не пострадала?
— Вроде бы нет, — ответила я. — Они собирались меня изнасиловать.
— Да они же напились вусмерть, — заметил Алан. — У них, небось, ничего не вышло бы, даже если б ты не сопротивлялась.
— Что ты тут делаешь? — спросила я его.
— За тобой пришел. Полковник хочет поговорить. Он в машине перед клубом.
— Полковник Кроуфорд?
— Да. Он не сказал, в чем дело. Я сам отнесу белье, а ты иди.
— Спасибо, Алан.
— Давай быстрее, — отозвался он, вскинув мешок с бельем на плечо. — Полковник сказал, у него мало времени.
Под единственным фонарем, светившим у дверей «Красоток по-американски», стоял большой черный «кадиллак». В небе сияли звезды, в кичжичхоне было тихо. К машине прислонился американский сержант и курил сигарету.
— Вы Хон Чжэ Хи? — спросил он, когда я подошла.
— Да, сэр, — ответила я.
Сержант бросил сигарету на землю и затоптал ее носком ботинка, потом открыл дверь автомобиля.
— Садитесь, — скомандовал он.
— Куда вы собрались меня везти?
— Никуда. С вами хочет поговорить генерал.
Я села в машину и увидела на заднем сиденье полковника Кроуфорда. В темноте я разглядела, что на нем дорожная форма с несколькими рядами орденских планок и медалей над нагрудным карманом. Фуражка лежала у него на коленях.
— Здравствуйте, Чжэ Хи, — сказал он. От его мягкого южного акцента сердце у меня забилось быстрее.
— Водитель сказал, что со мной хочет поговорить генерал.
— С вами и говорит генерал, один из самых молодых в армии. Меня повысили, Чжэ Хи. Я еду в Пентагон, и времени у меня не так много.
— Понимаю, — кивнула я.
— Я хотел сказать вам вчера вечером, но вы прервали разговор.
— Да, прервала. Извините.
Свет от уличного фонаря пробивался через окно машины и освещал лицо полковника, который изучающе рассматривал меня.
— Хон Чжэ Хи, — сказал он, — вы не так просты, как кажетесь. Я постарался кое-что о вас разузнать.