Дочери Лалады. Повести о прошлом, настоящем и будущем
Шрифт:
Дерево ожило, его ветви зашелестели, и Любима ощутила, что поднимается в воздух. Сосновый лик очутился прямо перед нею, и с него на княжну смотрели открытые глаза – родные и любимые.
– Я рада, что ты пришла, – скрипуче прозвучал из глубины ствола голос, но даже сейчас Любима узнавала его. – Помни, о чём я говорила тебе: я всегда буду с тобой. На земле ли, среди живущих, или здесь, в месте упокоения – я с тобой вечно.
– Можно побыть у тебя, матушка? – спросила Любима, чувствуя солёную влагу в горле, но не допуская её к глазам.
– Оставайся, сколько хочешь, дитя моё, – был ответ. – Я буду хранить твой сон.
Живые ветки-руки образовали что-то вроде гнёздышка, в котором
Проснулась Любима от щекотной прохлады: она лежала в траве у подножья сосны, и её окружали белые цветы – те самые. Они льнули к ней, обнимали со всех сторон, нежно касались губ и щёк, будто целуя. «Пора просыпаться, – как бы говорили они. – Новый день настал, супруга с дочкой ждут тебя дома». Любима с улыбкой погладила белые чашечки в ответ на их ласку и села. Небо только начинало светлеть от первых проблесков зари, Тихая Роща была погружена в сладкий сон – даже птицы ещё не пели. Княжна потянулась и поднялась, ощущая свежесть и упругую силу и в теле, и в душе – никогда в жизни она так не высыпалась. Скользнув ладонью по стволу родной сосны, она шепнула:
– До встречи, матушка... Я непременно приду снова.
Она не стала сразу нырять в проход: ей хотелось немного пройтись по тихорощенской земле. Только сейчас Любима заметила, что не обута, а тело её покрывала только ночная сорочка. Этот пронзительный сон выдернул её из постели – в чём была, в том и бросилась она к матушке. Почувствовав босыми ногами знакомую щекотку, она остановилась с улыбкой, но несколько мгновений держала глаза закрытыми. Она знала, что там...
Белые цветы тянулись за нею от сосны дорожкой и льнули к её ногам чашечками, будто прохладными губами. Любима даже не думала их рвать, слишком живыми они были; опустившись на колени, она целовала их в головки и ворошила пальцами. После она поднялась и обернулась... Сосна спала в глубоком покое, капля которого росинкой упала в сердце Любимы. Послав ей воздушный поцелуй, княжна прошептала:
– Благодарю тебя, матушка... Ты всегда со мной.
Поцелуй, снявшись с её пальцев, полетел ветерком и легонько коснулся сосновой хвои.
* * *
Отложив бритву и проверив пальцами гладкость головы, Огнеслава надела перед зеркалом княжеский венец. Уголок рта дрогнул в усмешке: странно корона смотрелась на её блестящем черепе... Косица, ниспадая с темени, ложилась на плечо и спускалась до самого пояса. Впервые у Белых гор была княгиня-оружейница.
Девушка-горничная унесла использованную воду в тазике, а Огнеслава закончила приводить себя в порядок перед новым днём. Умытая и одетая, она летящими шагами покинула опочивальню и устремилась в трапезную: с некоторого времени она изменила свой обычай работать с утра натощак и стала всё же подкрепляться лёгким завтраком. Поднималась она раньше всех, а потому часто её утренняя трапеза проходила в одиночестве.
Но на сей раз её дожидались Мила и Леля – дочки-погодки пяти и шести лет, будущие белогорские девы.
– Матушка Огнеслава! – закричали они, соскальзывая с лавки и бросаясь к княгине.
– Вы мои красавицы... – Огнеслава, подхватив дочурок, крепко расцеловала обеих в щёчки и в чёрные, как у Зорицы, косички. – Чего так рано вскочили?
– Мы хотели с тобою утром увидеться, матушка! – сказала старшенькая, Мила.
А Леля добавила:
– Потому что в другое время тебя и не застать...
Огнеслава вздохнула. Нужно хотя бы в обед бывать дома подольше, решила она.
Дочки уплетали оладушки с мёдом
Кузнец по призванию, с шести до девяти утра она обыкновенно посещала мастерские. Это было время отрады для её души и трудолюбивых рук. Отдав дружиннице дорогой, шитый золотом и жемчугами кафтан и княжеский венец, она переодевалась в рабочую одёжу и сама вставала к наковальне. Мастерицы дивились новой белогорской правительнице, которая мало того что носила такую же, как у них, причёску, так ещё и делом кузнечным владела искусно.
С девяти и до обеда Огнеслава занималась разнообразными государственными делами, разбирала бумаги, выслушивала доклады Сестёр, принимала посетителей и просителей. На обеде часто присутствовали советницы и велись деловые разговоры: как тут девочкам не скучать по родительнице... Надо что-то менять в распорядке, думала Огнеслава.
После обеда – короткий отдых с семьёй и снова дела. Княгиня посещала белогорские города – благо, проходы делали такие перемещения мгновенными. Не забывала она и Заряславль, где вместо неё главой осталась племянница Ратибора.
А что же Рада?.. Как и сама Огнеслава когда-то, дочь всей душой любила кузнечное дело, а к делам государственным оставалась равнодушна. И ум, и способности у неё были, княгиня знала это, но заставить её заниматься чем-то нелюбимым не представлялось возможным. Наукам их с Ратиборой обучали одинаково, только Рада всё больше пропадала в мастерской, а её сестра помогала Огнеславе, тогда ещё градоначальнице Заряславля. Пытались Раду звать на совещания, чтоб она хоть какое-то понятие имела об управлении городскими делами, но она скучала и считала птиц за окном. Когда же её спрашивали: «Ну, а ты что думаешь об этом?» – она отвечала неизменно:
– Вы всё верно решили. Зачем мне спорить?
Но вот за наковальней или за чертежом её глаза горели живой искоркой. Более всего любила Рада часовые механизмы; ещё будучи подмастерьем, она делала их с особой выдумкой и затеей – с движущимися механическими фигурками. Огнеслава, которая и сама с юных лет пребывала в лоне Огуни, с одной стороны, радовалась такому дару у дочери, а с другой – печалилась, что наследницы престола из неё, скорее всего, не выйдет. Не хватало у неё духу отрывать Раду от любимого дела, рука не поднималась толкать её на чуждую для неё стезю, но заранее ведь не угадаешь, как судьба вывернет. Сама Огнеслава когда-то тоже не мыслила себя правительницей, а вот пришлось стать... Сперва довелось ей занять место Светолики, а теперь и сменить матушку Лесияру.
Ратибора же пошла в родительницу свою – и наружностью, и нравом, и способностями. Училась она сперва при Заряславской библиотеке, потом отправилась на учёбу в Евнаполь. В деятельной, сметливой, любознательной племяннице Огнеслава узнавала сестру, и ёкало порой сердце – ну до чего на Светолику похожа!.. В пору, когда ушла матушка Лесияра на покой в Тихую Рощу, Ратибора уже была правой рукой градоначальницы Заряславля, и Огнеславе не оставалось ничего иного, как только оставить там вместо себя именно её. А кого ещё оставишь?.. Не Раду же. Рада – кузнец до мозга костей, да ещё и упрямая, как сто ослиц. Ежели чего-то не хочет – не заставишь. А давить и ломать... Нет, не могла Огнеслава так поступить. Светолика-младшая, дочка прославленной княжны от кудесницы Берёзки, была ещё юна и училась. Навья Гледлид увлекла её наукой о слове, и та мечтала остаться при библиотеке и выбиться в преподавательницы.