Дочери Торхельма
Шрифт:
Я же сидела на скамейке до тех пор, пока с берега не вернулась заплаканная мать. Она едва посмотрела на меня и тоже ушла, а я зачем-то, подобно отцу, перевела взгляд на море. Тонкой нитью сверкнул удаляющийся парус корабля Ролло. А я почему-то подумала, а ведь действительно, увидимся ли мы вновь? С сестрой и ее мужем? И с другом Ролло, колдуном по имени Сьёгард.
Время потекло вперед. Полетело птицей, раскинувшей крылья над морской гладью, заискрилось, замелькало красками, сменив яркие цвета на выгоревшие оттенки былой роскоши. Вот и лето, с его жаркими днями уже в разгаре, хотя ветры с севера все еще свежи и сильны. Травы уже не колосятся налитые влагой, зеленым морем, а стоят сухими стеблями уходя в темную синеву неба, а цветы давно опали и рассыпались
Торхельм Беспалый этим летом совсем сдал. Он все реже затевал пиры и звал теперь к ужину только своего верного друга Колля и часто оба мужчины подолгу засиживались вдвоем за столом, когда все остальные уже расходились. О чем они говорили, какие дни вспоминали, никто не знал, но кажется, это единственное, что интересовало старого вождя, кроме мечты, что одна из его дочерей все же подарит ему внука и наследника его землям, прежде чем он отправится за Грань. Его жена Сванхильд по-прежнему вела хозяйство, только теперь, оставшись без Фриды, помогавшей ей по дому и с рабами, с удвоенной силой приступила к своим обязанностям.
В поместье бывали гости. Редко, но зато какие и я невольно задумалась о том, что отец был со мной не совсем искренен, когда сказал, что оставляет за мной право на выбор спутника жизни. Он медленно, но верно подсовывал мне при случае достойные, по его мнению, кандидатуры, которых я, как и когда-то упрямица Лорри отвергала.
Сейчас, оказавшись на месте старшей сестры, я кажется, стала ее лучше понимать, а отъезд Фриды даже сблизил нас, чего не смогли сделать годы жизни в одном доме. Нас объединил наш отец, мечтавший, что одна из его оставшихся дочерей выйдет замуж так, как хочет он, но пока ему не удавалась затея с женихами, хотя те иногда и приплывали в наше имение, как бы погостить…
Не знаю почему, но я все чаще вспоминала Сьегарда. Мужчину с жуткими шрамами, мрачного, черноглазого колдуна, который иногда приходил ко мне во снах, и я отчего-то помнила каждый из них, где присутствовал друг Ролло. Сьегард снился мне всегда в одной и той же позе — сидящим у костра и глядящим прямо на меня. Черный взгляд обволакивал, а всполохи огня в их глубине заставляли мое сердце биться все сильнее и сильнее. Но ни разу он не подошел ко мне и ни разу не заговорил, хотя мне иногда казалось, что при желании он мог это сделать. Но колдун молчал, и я молчала и так и просыпалась, встречая утро с его образом в памяти.
В один прекрасный день, Сванхильд упросила мужа отпустить ее погостить к дочери. Уже прошло два месяца, как Фрида покинула нас и с тех пор она не прислали ни единой весточки о том, как устроилась на новом месте и как протекают ее отношения с мужем. В том, что они будут непростыми, я, впрочем, догадывалась и без посланий сестры. Торхельм согласился, но после долгих уговоров и моря слез, пролитых женой, стоявшей едва ли не на коленях у ног мужа, а когда тот дал в распоряжение Сванхильд свою ладью и несколько человек из дружин, мать попыталась уговорить нас с Лорри поплыть с ней. Но Лорри отказалась сразу и бесповоротно, а я не могла, потому что кто-то должен был остаться присматривать за слабеющим отцом.
Сванхильд отправилась одна с моими приветами Фриде и маленьким подарком, якобы от Торхельма, в виде дорогой фибулы для дочери, хотя я прекрасно знала, что мать купила это украшение сама у заезжего купца.
Проводив ее до пристани, я еще долго стояла и смотрела во след удаляющемуся кораблю, даже не зная тогда, как много изменится после ее отплытия. Я просто смотрела на затягивающийся след от ладьи, разрезавший спокойное море, как нож режет масло. А над головой отчего-то пронзительно кричали чайки.
Фрида совсем иначе представляла себе свою жизнь в качестве жены Ролло. Хотя Хольми, отец мужа, принял ее весьма ласково, девушка все никак не могла приблизить к себе Ролло и спали они, даже по прошествии нескольких дней со дня возвращения в поместье мужа, в разных комнатах. Муж старательно игнорировал ее, и даже за столом, вопреки осуждающим взглядам Хольми, старался отсесть как можно дальше и это невыносимо злило молодую девушку, хотя она всеми силами старалась не показать своего гнева.
Братьев и сестер у Ролло не было, а его матушка Каиса, женщина почтенная, одногодка Хольми, с гривой седых волос, заплетенных в вечную косу, предпочитала всему рукоделие и могла подолгу, почти сутки напролет сидеть в своей горнице и плести кружево или тянуть тонкую пряжу. Сына с малых лет воспитывал один отец. Хольми Могучий оправдывал свое прозвище. Несмотря на свой достаточно преклонный возраст, это был крепкий мужчина, который ежедневно тренировал своих дружинников и почти наравне с ними рубился на турниках тяжелым дорогим мечом с замысловатой вязью. И хотя вождю хозяйственная и ласковая девушка пришлась по душе, ее отчего-то невзлюбили слуги и рабы, да и дружинники как-то поглядывали косо. Фрида решила, что скорее всего просочились слухи о том, каким образом она вышла за Ролло, ведь дружинники, приплывшие в поместье Торхельма вместе с ее мужем, общались с людьми отца… Но Фрида знала, как найти подход к самому черствому сердцу и постепенно лаской, вниманием даже к самому последнему из рабов, да хорошим словом расположила к себе добрую половину прислуги в доме. Даже Каиса, с которой Фрида повадилась сидеть вечерами и помогать с пряжей, смотрела на невестку благосклонно и поговаривала о том, как повезло ее непутевому сыну, получить в жены такую хорошую девушку. Пожилую женщину радовало еще и то, что с появлением Фриды она совсем перестала заниматься домом и рабами, переложив все обязанности на плечи новоиспеченной невестки, а сама с головой ушла в рукоделие.
Так что для новобрачной все постепенно стало налаживаться, хотя Фриде и пришлось приложить для этого немало усилий. Только Ролло и колдун Сьегард продолжали относится к ней настороженно. И если первый почти ненавидел собственную жену, то в лице второго она не чувствовала должного уважения к себе, как к будущей хозяйке дома и законной жене наследника Хольма.
Фрида сетовала на то, что никакими уловками не могла заманить собственного мужа к себе в постель. Он шарахался от девушки, как от прокаженной и в то же время в спальне Ролло почти ежедневно бывали молодые рабыни. Вот только на Фриду у него не было ни времени, ни желания. Это выводило ее из себя. Девушка понимала, что таким образом никак не сможет в ближайшем будущем подарить Торхельму внука. Она хотела было пожаловаться свекру, но и Хольми сам нередко баловался с рабынями, не смотря на свой преклонный возраст и Фрида так и не решилась на подобный разговор. Оставалось только ждать, что в один прекрасный день, Ролло все-таки смирится с ее существованием и их брак будет иметь свое подтверждение. Потому, стараясь отвлечься, молодая хозяйка поместья занялась хлопотами по дому. А время все бежало, отдаляя ее от Ролло еще сильнее чем прежде.
Сьегард сидел у костра. Собранный и задумчивый он смотрел перед собой, стараясь представить себе лицо Ингегерд, девушки, которая никак не выходила у него из головы с того самого дня, как он впервые увидел ее, выбирающуюся из окна первого этажа собственного дома.
Сьегард думал, что забудет ее, когда перестанет постоянно видеть рядом, но даже вернувшись с Ролло, он все также вспоминал дочь Торхельма и видел ее в своих снах. Конечно, чтобы Ингегерд приснилась ему, Сьегарду приходилось прибегать к магии. Волшба вытягивала у него силу, но колдун уже почти не мог остановиться и не приходить к своей женщине хотя бы на несколько минут. Дочь Торхельма забрала его сердце, как и предупреждал его когда-то Ролло. Напрасно Сьегард надеялся, что сможет забыть девушку. Не помогало ничего. Ни работа, ни развлечения, ни зелья. Голова шла кругом и все равно, почти каждую ночь, он садился к разожженного костра на берегу моря и глядя на танцующие блики пламени, вызывал у себе душу девушки. И она прилетала. Когда Ингегерд спала, это было сделать намного легче, но все равно, после каждого такого магического призыва, Сьегард казался себе выжатым и слабым, но в те минуты, когда девушка находилась рядом и даже просто смотрела на него, он был счастлив.