Дочери Торхельма
Шрифт:
Хеге направилась прочь от алтаря по узкой тропинке. Но она не спешила домой. Там сейчас был Сьегард и его женщина, а старуха не хотела помешать им. Пусть порадуются, пока могут. Ведь это будет их последняя встреча. После, Ингегерд больше никогда не найдет дорогу к Сьегарду, и не потому, что так желает сама Хеге, нет, таков закон Грани. Не должно быть ничего рядом с Хозяином, что может пробудить его чувства. Сьегард станет таким же, как и она сейчас. Он забудет про любовь, про боль и отчаяние от разлуки.
Он забудет про Ингегерд… но это будет потом. И Хеге никогда не скажет об этом внуку, да и зачем? Сейчас он счастлив, так пусть остается в неведении…
Глава 17
Ролло
Фрида ждала возвращения мужа с тайной надеждой, что в этот раз все изменится. Что разлука, пусть и недолгая, заставит его вспомнить о тех жарких ночах, что они провели вместе, но ее надеждам было не суждено сбыться. Ролло вернулся злой и угрюмый и почти не обратил внимания на одинокую фигурку, стоявшую на холме, когда ладья швартовалась у пристани. А за ужином, который был дан в его честь, с приглашенными дружинниками соседом по земельным угодьям, Ролло едва смотрел на свою жену, больше заботясь о том, как бы поскорее напиться и от Фриды не ускользнуло то, как ее муж косился на Самиру, старательно крутившуюся рядом. Но дочь Торхельма сделала попытку поговорить с ним после, когда половина гостей разошлись, а вторая половина так и осталась досыпать в большом зале. Фрида догнала его в коридоре, пока шатаясь от избытка, выпитого, уставший и еще более злой, Ролло шагал, придерживаясь ладонью, вдоль стены.
— Постой! — крикнула она и Ролло замер. Затем медленно повернулся на звук ее голоса и огонь от светильника осветил его лицо с пролегшими под глазами глубокими тенями. Жесткая линия губ исказилась, когда мужчина скривил рот, увидев за своей Фриду.
— Что тебе надо? Хочешь, чтобы я снова пошел с тобой в спальню? — спросил он непривычно скрипучим голосом, — Требуешь выполнения моего долга?
Фрида застыла камнем. Пальцы сжались в кулаки, а глаза защипало от подступивших колючих слез, и она проглотила те слова, которые собиралась сказать мужу.
— Дай мне хоть сегодня отдохнуть от тебя, — отмахнулся от женщины пьяный муж, — Достала! Я только из плаванья, а тут ты… — и отвернувшись, он продолжил свой путь дальше по коридору.
Фрида стояла глядя ему во след, пока не хлопнула дверь в его комнате, а спустя мгновение показалась и Самира, направляющаяся легкой пружинистой походкой мимо молодой хозяйки. Надо отдать ей должное, рабыня смутилась, поравнявшись с Фридой и даже вопросительно посмотрела на нее, словно прося позволения идти дальше, и Фрида безвольно кивнула, отступая назад.
— Я больше не могу и не буду пытаться быть с ним, — прошептала она, когда Самира вошла в комнату Ролло, — Это бесполезно! Я только зря рву себе душу, — и она развернувшись ушла прочь, намереваясь выйти во двор, подышать свежим воздухом. Фрида чувствовала, как к горлу подкатывает ком. Дышать было труднее, и она почти выбежала с крыльца, раскинув широко руки и вдыхая морозный воздух, напитанный морем.
— Я проиграла, — сказал она себе…
… Выгнав Самиру, Ролло повалился на постель, так и не сняв сапог. Зарывшись лицом в подушку, пахнущую свежестью морозного утра, мужчина вспомнил о Фриде и тихо застонал. Да что такое с ним происходит! Почему он думает только о ней? Ведь он так ненавидел ее, а теперь, едва увидел, понял, что она что-то сотворила с его сердцем. Вынула
— Я не должен ей позволять, — прошептал он в пьяном бреду, — Она всего на всего женщина, та, что заставила меня жениться на себе против моей воли. Я ведь ненавидел ее и сейчас намеренно сделал больно… Вот только больно и мне!
Он перекатился на спину, распахнул широко глаза, глядя в темный потолок над головой.
— Хотел обидеть, причинить боль. Надеялся, что, как и прежде смогу ненавидеть ее, но не получается. Даже сейчас хочу встать и пойти следом, просить прощения и умолять быть со мной! — думал он. Все время, пока он находился вдали от дома, он не переставал думать о Фриде и это выводило его из себя. А когда ночами она приходила к нему такая прекрасная с растрепанными черными волосами и глазами цвета летнего неба, он просыпался, чувствуя сильное желание бросить все и вернутся к ней и только неимоверным усилием ему удавалось сдерживать этот порыв.
— Интересно, получилось ли у нас! — внезапно промелькнуло в его голове. Вспомнил о ребенке и неожиданно понял, насколько сильно хочет иметь от этой женщины детей.
— Держи себя в руках, — сказал внутри него кто-то чужой и гадкий, — Она всего лишь женщина и никуда от тебя не денется. Она твоя жена! Если она поймет, что ты в нее влюбился. То начнет вить из тебя веревки. Ты этого хочешь?
Перед глазами все закружилось. Усталость брала свое и Ролло стало затягивать в омут сна. И он даже не сопротивлялся этому желанию, просто провалившись в темноту.
Лорри впервые чувствовала такой невероятный подъем сил. Болезнь отступила. Исчезла так же внезапно, как и началась, развеялась, как дым на ветру, словно и не было ее вовсе, а все произошедшее показалось дурным сном, от которого оказалось так легко оправиться. Девушка радовалась этому, чувствуя себя, как и прежде сильной и готовой продолжить свое путешествие, да вот только сердце ее просило остаться… Остаться в этом непонятном имении, так похожем на северное, и одновременно так отличающееся от всего привычного в ее жизни… А все потому, что Лорри влюбилась. Она и представить себе не могла, что любовь может быть такой сладкой. Она и думать не могла, что это чувство, над которым она всегда смеялась и считала его просто глупостью, коснется и ее. Впервые она задумалась о чем-то кроме мести. Тот первый поцелуй зажег в ее сердце огонь и мужчина, что зародил в холодной северянке это пламя, делал все возможное, чтобы поддерживать его и даже больше — он помогал ему разгореться с немыслимой силой, настолько яркой, что это чувство грозилось сжечь обоих, но Лорри не боялась. Она во всем хотела полной отдачи и в любви, и в войне.
Все мужчины, что до Булата оказывали ей знаки внимания, возможно были и красивее, но только сердце ее не затронули их горячие слова, а вот Булат только поцеловал, да посмотрел проникновенно, так как мог лишь он один, и Лорри пропала, погрузившись в неведомое ей ранее сладкое чувство завершенности. Словно она нашла ту часть себя, которую ей так не хватало, половинку ее сердца, что вновь обрела свой покой в ее груди. Ее Булат!
Щетина, следивший за развитием отношений между своим названным сыном и чужестранкой с далекого севера, только качал головой и пенял Булату, что слишком уж быстро он позволил своим чувствах захватить себя, да разве сын его слушал? Булат тоже был влюблен впервые и для него было вновь испытывать подобное к одной единственное на свете. Разве мог он подумать, что полюбит женщину из ненавистного ему народа, тех, кого он уничтожал и даже более того, женщину, в гибели отца которой был виновен!