Дочка для владельца Империи
Шрифт:
В горле першит. Возможно, от слёз.
Опять одни обвинения. Знал бы он, чего мне стоило одно неверное решение… и почему я это сделала.
Но он не знает. И любое моё желание изменить ситуацию – в корне неправильно. Пострадают люди. В первую очередь, близкие. Хотя… такие ли уж они близкие?
– Сложно, – произношу одними губами, но тихий звук соскальзывает с них следом.
Всеволод вздыхает, наклоняет голову, проводит ладонью по затылку и макушке. Потом смотрит на меня. Даже в темноте ощущаю его горящий взгляд.
– Как
Кажется, перестаю дышать. А почему удивляюсь? Наоборот, удивительно, что он только сейчас об этом узнал.
– Ну что ты опять притихла? Ты ведь можешь сказать: да или нет.
Да и нет – это слишком неинформативно в данном случае.
Сергеев встаёт на ноги, отходит к окну. Теперь я вижу его чётче. Упираюсь ладонями в кровать, пытаюсь подтянуться выше, потому что мне самой не нравится, как лежу. В таком положении обзор нулевой. Ещё и давление вдруг скакнуло, потолок начинает вращаться, а сердце бухает в груди от паники.
– Вы виделись всего раз, но ты настолько вскружила ему голову, что он покрывал тебя. И делал это за моей спиной.
Я отчаянно мотаю головой, но Сергеев этого не видит, потому что до сих пор спиной ко мне.
За окном бесконечное ничего. Никаких огней нет, ни силуэтов деревьев. Значит, мы где-то высоко. Так странно – ориентироваться на чувства и подсказки. Я будто в каком-то странном квесте.
– Вас что-то связывает?
Видимо, Сева улавливает мои копошения, потому что оборачивается и, поколебавшись, подходит к кровати, чтобы помочь мне переместиться. Подтягивает подушку чуть выше. Его руки на моих плечах замирают.
Они как две калёных печати для клейма. Жгут даже через одежду.
Он отпускает меня и вдруг садится на край постели.
– Ты изменилась, – короткая усмешка следом.
Сергеев тянется, указательным пальцем поддевает выбившуюся из косы прядь.
– Волосы обстригла. У тебя же длиннющие были.
Наши взгляды в темноте жгут друг друга. Невыносимые искры проникают в сердце, когда его палец перемещается мне на щёку, скользит до подбородка, затем поднимается ко лбу.
– Я всё думал, могла ли ты сделать что-то ужаснее, чем сделала, Арина. Оказывается, да.
Мне надо отвернуться, чтобы прервать этот контакт, но я не могу. Его касания отбирают силы и одновременно с тем наполняют энергией. У Севы её много. От него веет властью и большими возможностями. Даже сейчас в домашней одежде он не выглядит обычным парнем. В нём есть классность. И я… провинциальная девочка, попавшая в большие неприятности, была полной идиоткой, что влезла в его мир. Знала же, что шибанёт. А теперь мы повязаны. И он точно сотрёт меня в порошок из-за Ульяши.
– Тебе надо прийти в себя. Мне не нравится чувствовать себя монстром, придушившим беспомощного котёнка.
Сергеев снова усмехается и убирает
– Я уеду на несколько дней. К тебе пришлют реабилитолога. Делай всё, что он скажет. Голос скоро вернётся, и ты окрепнешь. Тебе надо двигаться. И… питаться хорошо. Если, когда вернусь, мне скажут, что ты не слушалась, будешь наказана.
Звучит так, будто ему очень хочется меня наказать, и он будет только рад моему неповиновению. Но восстановиться как можно быстрее – в моих интересах. Я хочу видеть дочь и быть готовой сражаться за неё, если потребуется.
***
Сергеев не шутил, когда сказал, что уезжает. Его действительно нет в квартире. И Вера больше не появляется. На второй день я уже в панике. Не понятно, где мой ребёнок, что с ним. Ульяша – сейчас единственное, что меня волнует. Даже гипотетическая месть Всеволода уходит на второй план.
Я пытаюсь поговорить со своей сиделкой, но выходит нескладно, хотя голос с каждым днём всё лучше и лучше слушается меня. Я говорю очень тихо и очень сипло, будто у меня глобальная травма связок.
Но от строгой собранной женщины средних лет никакого ответа не получаю. Возможно, у неё чёткие указания на мой счёт? Да, скорее всего, так и есть.
– Где Вера? – пробую другой способ.
Если про ребёнка она не отвечает, может, ответит про сестру хозяина?
– Её нет, – коротко бросает.
– Позвоните ей, – прошу.
– К сожалению, у меня нет контактов.
Совершенно иррационально, я начинаю злиться. Как это у неё нет контактов? Быть такого не может? Что же это – Сергеев уехал и никаких экстренных телефонов для связи не оставил?
Да, я злюсь, и эта злость в итоге помогает мне. Потому что когда приходит обещанный реабилитолог – молодой крепкий мужчина чуть за тридцать, я делаю всё, что он скажет. Мне хочется быстрее прийти в себя.
– Что тут у вас за склеп? – совершенно неожиданно подмигивает он.
Медсестра наглухо зашторивает все окна. Видимо, ей нравится, что большую часть дня я сплю и её не беспокою. Хотя, возможно, это лишь мои раздражённые мысли, и мне просто предписано как можно больше отдыхать и восстанавливаться.
– Впустим немного солнца. Сегодня очень хороший день.
Мужчина раздвигает этот чёртов «блэкаут» на окнах, и потоки дневного света врываются в комнату. А стены тут вовсе не синие. То есть синие, но не тёмные, а такого благородного насыщенного оттенка, очень модного. И мебель дизайнерская, в скандинавском стиле, как сказали бы профессионалы.
– Меня зовут Егор. Можно на «ты». И нам предстоит сегодня хорошенько поработать. Ты готова?
Готова ли я? Определённо да. Я готова встать с этой дурацкой кровати и пойти на поиски дочери. Руки аж болят, и в груди ноет, как думаю о ней. А думаю я постоянно.