Дочки-матери
Шрифт:
— А от школы меня освободил его величество карантин! — Лерка плюхнулась на диван. — И поскольку я обещала Юле приехать и позаниматься с твоим братиком, я и явилась.
— Правильно явилась. — Андрей уже поднялся со своего тренажера и прошелся по комнате на костылях. Лерка обратила внимание, какие сильные мышцы на его руках, спине. — Он уже неделю ходит в школу, но, честно говоря, трудно ему приходится. Особенно по иностранному.
— Так я и знала! — всплеснула руками Лерка. — Иностранный — мой конек. Я Сашку в два счета подтяну, не проблема.
Лерка с радостью отметила перемены, произошедшие в Андрее за то время, что не
Лерке легко было с ним общаться, и она с удивлением улавливала в себе отсутствие скованности, непременной спутницы ее общения с малознакомыми парнями. То есть обычно скованность находилась внутри Леркиного существа, а наружу она вырывалась как раз в виде бравады, порой даже чрезмерной. В таких случаях Лерка злилась на себя, но взнуздать свое “я” не умела. В общении же с Андреем ни бравада, ни вульгарность были не нужны. Она чувствовала себя естественно, хотелось все рассказать о себе, все расспросить о нем…
Но Андрей быстро нашел ей дело — посадил чистить картошку и сам занялся делами. Довольно ловко он умудрился выгрести из печки золу, забить голландку дровами, затем пропылесосить весь дом. Оставив гостью жарить картошку, сам ушел во двор, и до Лерки донесся стук молотка — он что-то налаживал на крыльце.
Весело Лерке было жить у Юли. Самые обычные дела — возня с малышами, поход в магазин, уборка или готовка — превращались для нее в маленький праздник. Дела, которые она дома терпеть не могла! Маме всегда приходилось напоминать ей насчет грязной посуды. Здесь, в Вишневом, глядя на то, как Андрей, превозмогая боль, истязает себя на тренажере или целый день работает — подбивая, прикручивая то в одном месте, то в другом, — глядя на все это, просто невозможно было валяться перед телевизором с пакетом кукурузных палочек в руках. Хотелось тоже выглядеть хлопотуньей, легкой на подъем хозяюшкой. Лерка до того вошла в новую для себя роль, что Юле приходилось иногда останавливать ее.
— Нет уж, Валерия, вечером отдыхай.
И отнимала у гостьи веник или посудное полотенце.
Вечерами читали не распроданные Юлей газеты. Разгадывали кроссворды, переписывали кулинарные рецепты. Иногда каждый углублялся в свое чтиво, и только что-то очень интересное оглашали вслух, привлекая внимание остальных.
— Вот, послушайте, что я нашла!
Лерка забралась с ногами на диван и громко прочитала:
— “Модельное агентство “Ирис” производит набор юношей и девушек не моложе 15 лет, рост — от 170 см”.
Огласив незамысловатое объявление, она оглядела присутствующих. Вскочила на ноги, прошлась.
— Ну, чем не модель? Рост как раз сто семьдесят, лет даже больше, чем надо. Возьмут?
Она подбоченилась и повертелась перед Юлей и Андреем.
— Возьмут, — рассмеялась Юля. — Как не взять? Вылитая топ-модель.
— Нет, ну я серьезно! — В Лерку словно бес вселился. Она мерила комнату своими длинными ногами, вертелась, изображая модель.
— Думаешь, твоей матери это понравится? — обронил Андрей.
Лерку как водой облили. Она резко развернулась в сторону Андрея.
— При чем здесь моя мать? Я, между прочим, паспорт имею и
— Наши модельные агентства — это такие конторы… — примирительно забормотала Юля. — Как правило, девочек там ни во что не ставят. Пользуются их молодостью, а платят мало.
— Сидишь за мамой, в тепле и заботе, и сиди, — произнес Андрей и уткнулся в газету.
Лерка насупилась и тоже спряталась за газету. И что он постоянно напоминает ей, что она малолетка? Да она ростом с Юлю! И фигура самой себе начинает нравиться. И он должен это признать! Она вполне сформировавшаяся девушка!
Пропыхтев в подобных мыслях примерно полчаса, Лерка стала замечать, что начинает думать по-другому. Да он просто беспокоится о ней! Ему не все равно, что с ней будет, он заботится о том, что вдруг в этом агентстве с ней плохо обойдутся, кто-нибудь обидит… Ну конечно!
Взбодренная подобным поворотом мыслей, Лерка сдвинула в сторону газеты, быстро организовала всех играть в лото, а потом первая уснула, не дождавшись поздней музыкальной передачи. Юля, как обычно, долго возилась на кухне, наводя порядок, приготовила Оленьке одежду на завтра и легла последняя. Перед сном она по привычке немного подумала о своей жизни. По совету Наташи она старалась совсем не думать о прошлом. Уползающие туда мысли она упорно гнала вперед, в будущее. Картинка их с Олей будущего неизменно буксовала. Она пыталась представить дочку взрослой, а себя — зрелой женщиной. Здесь, в Вишневом. Ничего не выходило. Картинка растекалась, едва сложившись. Представить себе, что вся ее жизнь протечет здесь, на этой серой улице, по утрам утопающей в тумане, а вечерами тонущей в кромешной тьме? Фонари здесь выглядят чем-то декоративным, нефункциональным.
— Зачем я здесь? — вопрошала она кусок неба, поместившийся в окне. — Как меня сюда занесло?
Юля попыталась вспомнить, о чем она мечтала, засыпая в своей прошлой жизни. О том, как будет выглядеть в новом платье? Ха! Теперь ей некуда даже надеть все эти платья, что выбирал ей Никита в лучших бутиках.
Юля уснула, только когда котенок забрался ей на живот и замурлыкал, отгоняя невеселые мысли.
Проснулась она от голосов. За окнами стояла темень. В доме все спали. И все-таки Юля была уверена, что ее разбудили именно голоса. Словно кто-то ругался или звал на помощь. Нервы шалят, подумала она, и все же накинула халат и сунула ноги в тапочки.
Она подошла к Оле и поправила одеяло. Котенок спал теперь у дочери в ногах. Юля отчетливо услышала голос Андрея.
— Иди сюда! — четко произнес он.
Юля в нерешительности застыла между спальней и залом. В зале, на диване, свернувшись калачиком, спала Лерка.
— Неси же! — донеслось из спальни Андрея.
Юля беспомощно оглянулась: чего нести-то?
— Пятое заряжай, мать твою! Быстрее давай!
Юля на цыпочках пересекла зал, кухню и остановилась у двери в спальню Андрея.
— Оттуда стреляют, я видел, — объяснял Андрей, перемежая раздраженные обращения матом и вовсе непонятными Юле словами.
Только теперь, начиная догадываться в чем дело, Юля приоткрыла дверь и на цыпочках шагнула в спальню Андрея.
В размытом свете луны лицо Андрея казалось мертвенно-бледным. Он метался во сне, разбрасывал руки и ударял ими в стену. Бред его был мучительным, и во сне лицо солдата выглядело так, будто он молил кого-то о пощаде. Но, не щадя, мозг показывал ему вновь и вновь уже пережитые картинки.